Дракон улетел. Сочившийся из каменных стен свет заметно потускнел и вскоре полностью уступил тьме. Метликин потоптался на месте, а затем и сам покинул холодную, мрачную, совершенно негостеприимную пещеру.

Эльф медленно побрел сквозь ночь в сторону таверны. По пути он не встретил ни одной живой души, чему, конечно же, обрадовался: лишние расспросы были ни к чему. Местом для ночлега он избрал окраину леса и заснул почти сразу же, как только прилег на землю. Бесцветный сон продлился до самого утра.

Метликин сильно беспокоился о судьбе Олафа. Что с ним сделали? В чем обвинили? Насколько он пострадал от неминуемого наказания? Тяжкие думы заставили эльфа отправиться к таверне, ведь только там он мог получить ответы на все вопросы. Более того, он мог встретить там самого Олафа, и эльф не знал, найдутся ли у него силы посмотреть дворнику в глаза.

Таверна встретила энаритца безразличием, она была пуста; лишь хозяин заведения с удивлением взглянул на явно неожиданного посетителя. Средних лет эльф с короткой стрижкой и грубоватым лицом убирал с полок посуду и раскладывал ее по ящикам. Деревянные кружки шли в одну сторону, глиняные горшки в другую.

- Чего изволите? Насколько я помню, в прошлом вы сюда уже захаживали.

Вялость тона, перемешанная с грустью, не укрылась от Метликина.

- А где все? - спросил он.

Хозяин таверны тут же отложил свое занятие и оперся обеими руками на стол, выказывая тем самым жгучее желание просветить своего гостя.

- Все убежали, - сообщил он. - Потому что дракон взбесился. Договор он нарушил, но заявил, что первыми его нарушили дворники. Те бормотали что-то невразумительное, вроде бы соглашались. Дворники предложили загладить свою вину чем угодно, на что у них хватило бы сил. Даже король приезжал, уже на следующий день, - и сразу направился к пещере! Смелый же он карлик! Теперь народ полюбил его еще больше. А дракон и слышать ничего не хотел, только цитировал договор и кричал, что дворники нарушили древние клятвы. Дарвин Третий уж не знаю как его уговаривал, но наш дорогой гад утихомирился. Знаешь, что это длиннохвостое чудо потребовало себе расплатой? Ни за что не угадаешь! Ну-ка, ну-ка? Молчишь? Эльфийскую женщину! И не любую, а вполне определенную: какую-то Олитиль Ателидит. Каково, а? Он имя сказал - и все. И преспокойно вернулся к себе в пещеру. А еще он запретил тревожить его, пока мы не загладим свою вину. На следующий день он вылетел...

- Подожди-подожди. Как это на следующий день?

- Да, извини. Буду говорить яснее. Это было неделю назад.

- Что?!

Метликин совсем запутался. Керукс занялся поисками раньше, чем его о том попросили? Или... Стоп. Дракон ведь сам предложил помощь. Значит, он напустил ужас на жителей этой страны и потребовал себе эльфийку еще до получения согласия Метликина! Зачем же тогда он это согласие спрашивал? Он все предвидел или был заранее уверен в положительном ответе?

Каким-то образом Керукс впитал в себя всю жизнь Метликина - с самого его рождения - и теперь знал о нем практически все. Зная и о его чувствах к Оилитиль, он мог легко предугадать желание энаритца воссоединиться с возлюбленной. Но зачем тогда он сообщил о намерении эльфийки завладеть Мухобойкой? Пытался разбить сердце и вынуждал отказаться от поисков? Или проверял, чтобы укрепить решимость? Испытывал?

Рядом, и в то же время где-то вдали, лились слова. Эльф тряхнул головой и возвратил себя в реальный мир; хозяин таверны не заметил уход энаритца в себя и успел многое рассказать.

- ...Тут-то все и убежали. Дворники за эльфийкой, а остальные за спасением. Я остался, так как здесь мой дом и терять мне нечего, но потом дракон спалил еще несколько построек - тут поблизости, - и вчера я решил присоединиться к беглецам. А что творится в городе... Наверное, он опустел наполовину. Жаль, что Игры уже закончились. Лучшие колдуны разъехались, а то они смогли бы помочь: или расправиться с драконом, или отыскать эльфийку. Лучше, конечно, второе, все-таки дракон у нас живая легенда... Дарвин Третий тоже хочет мира, а то паладины уже испрашивали у него разрешение... Да что там говорить... Все плохо. Дракону чего? Он устроил беспорядки и теперь сидит, довольный, в своей пещере, отдыхает. А мне убегать... Спрячу в подвал посуду и прочие ценности, так что если таверна сгорит, то хоть утварь уцелеет. А как беда разрешится, так я с радостью и вернусь.

- Я и не знал ничего, - пробормотал Метликин, скорее, для поддержания разговора.

- В лесу торчал? Да, нашему брату отстать от жизни не сложно. Год отдыха на природе - и не надо забивать себе голову взбесившимися чудовищами. Кстати, я уже закончил сборы и после завтрака уйду отсюда. С удовольствием приглашаю тебя разделить со мной трапезу.

Энаритец согласился без раздумий. Кроме того, он решил обеспечить себя съестными припасами на несколько дней вперед - на всякий случай. Впрочем, это был редкий проблеск разума, в остальном же эльф совершенно потерялся и не мог уже понять, что происходит.

Единственное, что Метликин знал наверняка: во всем виноват дракон. Чудовище действовало ровно так, как ему заблагорассудится, оно совершенно не считалось с чьими то ни было желаниями. Энаритец наивно полагал, что его черный союзник сам будет летать и искать Оилитиль, и просчитался. Все оказалось проще, и, стоило заметить, гораздо эффективнее. Только вот нездоровый энтузиазм Керукса, без зазрения совести спалившего уже несколько домов, внушал серьезные опасения.

Метликин считал себя соучастником злодеяний дракона, даже виновником - тем глупцом, кто открыл мифическую бочку со всеми несчастьями, и от одной этой мысли у него на душе становилось тяжело. Эльф глубоко задумался, и к нему пришло понимание: а был ли выбор? Если допустить вариант с самопожертвованием - гибелью в когтях чудовища, - то да. Но не более того. Дракон имел полное право не ждать ни просьбы, ни согласия на поиски.

Как ни крути, но, получалось, что с момента появления Метликина в пещере все уже было предрешено. С того момента и до сих пор. И, что важно, - до каких пор эта предопределенность, созданная Керуксом, продлится, знал только сам Керукс.

Эльфы подкрепились порцией жаркого, разделенной напополам головкой сплошь дырявого сыра и целой тарелкой свежего овощного салата. Две последние кружки, единственные, не уложенные в ящик, вместили в себя терпкую виноградную настойку. Трапеза удалась.

По окончании завтрака хозяин таверны уже не тратил времени на сборы. Он просто взял со скамьи загодя приготовленный мешок, да так и вышел, пропустив вперед Метликина. Затем он закрыл дверь и провел рукой по воздуху. Медленно, но верно, на двери появилась надпись, будто намалеванная черной краской: "Закрыто на неопределенный срок. Берегитесь буйного дракона".

- Ты в город? Нам по пути? - спросил он у своего последнего посетителя. Отказ его разочаровал.

- Увы, но мой путь лежит в другом направлении, - почти не погрешил против истины энаритец. - В Драконику я не иду.

Метликин не хотел говорить о том, что он желает остаться поблизости от пещеры. В лучшем случае, его могли неправильно понять. Да и что ему делать в городе? Все так же сидеть без дела и растрачивать нервы, ни на пядь не приближаясь к Оилитиль. Да и совсем некстати могла произойти встреча с паладинами. Что дракон узнал их тайну, пусть даже обманным путем, обостряло у энаритца чувство вины перед всеми Ценителями Жизни.

Ждать - значит ждать. Какой срок предвещал дракон? Месяцы, годы? С подключением к поиску дворников, да и всей королевской рати, можно было надеяться на лучшее.

По прошествии нескольких дней Керукс снова потряс Метликина. У эльфа не хватило сил даже на сокрушенный вздох - только на бессильный стон. А дело было в том, что горожанин, отправленный кем-то к пещере на сомнительной пользы разведку местности, сообщил новости. Оказывается, прошлой ночью дракон кружил над городом и спалил еще несколько домов на его окраине. Требование чудовища стало звучать жестче: "Оилитиль в обмен на ваши, дорогие мои дракониканцы, жизни. Чем быстрее доставите, тем меньше пострадаете".

Дарвин Третий созвал небольшую армию посредственных магов - на всякий случай, - но пока не спешил противопоставлять ее разъяренному чудовищу. По слухам же, король нанял группу магов куда более могучих, чтобы те отыскали эльфийку.

Метликин получил эти известия и еще раз пожалел о том, что обратился к дракону за помощью. Радость от все растущей вероятности встречи с Оилитиль с лихвой перекрывалась переживанием за целый город. Да и сама возлюбленная наверняка не испытывала восторга от проявленного к ней нездорового внимания. Если, конечно, она знала о разразившейся вокруг нее круговерти.

Еще через пять дней другой горожанин, забредший в эти края по делу, сообщил, что за поимку Оилитиль в любом виде, но живой, назначена награда в тысячу королевских марок! За умерщвление эльфийки - смертная казнь через отрубание головы. Это был новый сокрушительный удар по нервам Метликина. Впрочем, он уже давно понял, что надо спокойно относиться к поднявшейся буре, и стойко пережил новое потрясение.

Затем долгое время никаких вестей не поступало. И случилось то, чего эльф боялся. Безделье и мнимый покой подвигли его к размышлениям, и ему вспомнились самые страшные слова Керукса: "Хотела не тебя, а Мухобойку..." И эти слова занозой засели в его душе. Неужели и правда, ей была нужна только Мухобойка? А нужен ли ей он сам? Вот приведут ее - насильно, - а она знать никакого Метликина не захочет...

Мучения продлились три дня и агонизировали на закате, когда в сопровождении полудюжины всадников прискакал рыцарь с надменным и высокомерным характером. Одни только усы, похожие на две приложенные друг к другу кисточки, говорили об этом человеке многое.

- Эй ты, бродяга! Хочешь подзаработать? А ну-ка говори мне, правильно ли я двигаюсь к пещере с ужасным чудовищем, которое нагоняет ужас на всю планету? Если ответишь честно, то я дам тебе целую монету! Давай-ка, говори.

Метликин прекрасно все расслышал, но отвечать на заносчивую речь не спешил. Неужели обращаются действительно к нему? Да, вроде больше и не к кому... Воспитание все же заставило его встать и подойти к людям.

- Да, уважаемый, ваш путь верен. А свою монету можете оставить при себе.

Один из всадников, квадратный лицом, наполовину обнажил меч.

- Как ты смеешь дерзить знаменитому барону де Лонжару?! - гневно вопросил он. - Или считаешь, что эльфийское колдовство защитит тебя? Господин прибыл с другой планеты, чтобы защитить вас от дракона, и прибыл вовремя! Чудовище, говорят, совсем от рук отбилось. Видать, чует свою погибель, бесится! Догадывается о пропитанной чудесами фамильной кольчуге, страшится доброго копья в твердой руке!

- Не стоит, мой дорогой Вегорат, - пренебрежительно, не без снисхождения, бросил барон. - Я чужд вящей славе и помогу этим несчастным, даже если они того не заслуживают. Пусть этот эльф устыдится своего позора, а мы продолжим путь.

Метликин решил смиренно промолчать. И дело было не только в том, что каждый из семерки был водружен на лошадь и вооружен как на последний бой. Вспомнились слова дракона о глупцах, лезущих к нему за славой. Фамильная кольчуга - это, наверное, замечательно, но против Керукса ее польза представилась эльфу сомнительной.

В то же время Метликин не мог просто пожелать доброго пути людям, идущим на смерть, поэтому он заикнулся об известной силе дракона. Как и предполагалось, всадники восприняли эти слова оскорблением, искупить которое энаритцу удалось лишь глубочайшими извинениями. Милостиво и снисходительно, барон все-таки кинул на мокрую после дождя землю монету. Эльф ее не поднял, но никого это уже не интересовало. Процессия из семи самоубийц направилась к пещере.

Метликин допустил, что то могли быть настоящие мастера меча, а то и колдовства, но интуитивно он придерживался иного мнения. Нет, эти люди наверняка представляли собой реальную силу, но вряд ли достаточную, чтобы одолеть дракона.

Удушающе вялый ход времени вынудил энаритца отправиться к пещере - следом за всадниками. Но эльф не спешил, и его шаг был коротким, медленным. Он знал, что горе-рыцари все равно еще будут приготавливаться, набираться храбрости, прежде чем начнут творить свои героические подвиги.

Все именно так и случилось. Метликин подоспел как раз к тому времени, когда барон, выделявшийся на фоне остальных маленьким ростом, упражнялся с двуручным мечом - рубил и колол им воздух, - а остальные воодушевленно поддерживали своего вожака. Эльф наблюдал за этим действом издалека, скрывшись за стволом дерева. И у него появилось неприятное ощущение, что кто-то, в свою очередь, наблюдает за ним. Он чувствовал пару уставившихся ему в спину чужих глаз.

Де Лонжар закончил показывать свое воинское искусство и, обратив лицо к небу, громко закричал:

- Боги свидетели, я вызывал чудовище на честный бой и не получил ответа. Наделите же меня силами, чтобы я сразил урода в его логове!

Закончив вдохновенную речь, барон осторожно направился к зияющей в скале дыре. Удивлению Метликина не было предела, когда вслед за де Лонжаром в пещеру отправились и все его люди. Разум взял верх над самонадеянностью, однако - увы - все же не смог перебороть глупость.

С уходом воинственных инопланетян в округе воцарилась тишина, разрываемая теперь лишь редкими птичьими трелями и еще более редким лошадиным ржанием.

Несмотря на то, что в пещере Метликин уже однажды побывал, он не мог сказать, донесутся до него возможные крики или нет. Он решил, что вряд ли. В этот день энаритец думал большей частью правильно: дикий вопль ужаса достиг его слуха лишь тогда, когда его глаза различили какое-то движение у входа в пещеру.

Спасаясь бегством, один из соратников барона попытался запрыгнуть на лошадь, но не сумел. Животное не желало пускать себе на спину дрожащего от страха двуногого и шарахалось в сторону. Человек запаниковал еще сильнее и решил спастись за счет своих собственных ног; вскоре он исчез за холмом.

Более никто из пещеры не выбежал, и ни звука оттуда не просочилось. Метликин был удручен тем, что дракон разделался с очередными жертвами, пусть даже те сами в том повинны, но поделать ничего не мог. Рисковать и идти отчитывать Керукса? Сущее безумие, да еще и бестолковое! А если не это, то что тогда остается? Эльф безвольно опустил голову и побрел прочь, повторяя лишь одну-единственную фразу: "Заложник своей судьбы".