Тим вальяжно расселся прямо на протяжном склоне лысого, лишенного даже карликовых кущей холма. Он спокойно, вяло пережевывая завтрак, разглядывал двухэтажный господский особняк и соседствовавшие рядом постройки.

Здание выглядело старым, его построили никак не позже прошлого века. Сверху оно походило на подкову - была центральная часть и два чуть выгнутых крыла. В теплых лучах недавно взошедшего солнца стены дома казались песочно-желтыми.

Скорее всего имение принадлежало одному из многочисленных дворян империи. Аристократы любили отдыхать от городской суеты и светских раутов, а для того здесь имелись все условия. На природе можно было и дни скоротать, и сил набраться, и даже втайне ото всех полечиться от недостойной огласки хвори.

По обе стороны от главного здания теснились кучно посаженные деревья. Тонкие, едва оттаявшие ветви только обрастали весенней зеленью, так что пока сад выглядел совершенно голым и казался беззащитным, даже ранимым. А позади него виднелись неказистые низкие постройки, предназначенные то ли для проживания слуг, то ли для хранения разного рода инструментов.

На извилистой грунтовой дороге появился всадник, он направлялся прямо к имению. Его лошадь бежала легкой рысцой и вскоре, обогнув незатейливый пруд с фонтанчиком, остановилась у парадного входа. Прибывший человек заковылял к правому крылу здания, подошел к распахнутому окну и переговорил с кем-то, кто находился внутри дома. Беседа получилась недолгой.

Человек остался стоять на месте. Он прислонился плечом к стене и стал терпеливо ждать. К тому времени Тим уже закончил свой завтрак и неторопливо двинулся вниз по склону. Когда он сошел с холма на ровную землю, на дороге появились новые люди: трое верхом, а следом за ними карета, запряженная четверкой похожих друг на друга гнедых жеребцов.

"Вот и хозяева, - порадовался Тим. - И хорошо. Можно заручиться их согласием и пополнить запасы еды".

Пес остановился у дороги, чтобы выразить свое почтение господам, которые ехали в карете. Он находился на чужой земле и должен был проявить уважение и вежливость.

Однако процессия даже не замедлила своего хода. Всадники удостоили Тима лишь мимолетным брезгливым взглядом, а окна кареты остались плотно зашторенными.

Человек, который прибыл чуть ранее, отошел от окна и направился к парадному входу, где экипаж остановился. Как и прочие, появившееся только что всадники, он был одет в штаны и жилетку землисто-бурого цвета, а его рубашка отблескивала серым. Совсем другой наряд был у хозяина имения, который, наконец, высунулся из кареты наружу: вот уж франт, каких свет не видывал.

Это был молодой, но уже далеко не юный господин. Он важно покрутил носом в разные стороны и на пару лишних мгновений остановил свой взгляд на Тиме. При этом его черная бородка-клинышек задралась выше прежнего. Наряд этого человека, если смотреть снизу вверх, выглядел так: узконосые туфли, удерживаемые на ноге с помощью кожаных ремешков; белые гольфы, вздымающиеся до колен и перетекающие в такие же снежные, обтягивающие панталоны с кружевным ободом; кричащий пушистый пояс - то ли меховой, то ли сотворенный из похожего материала; наложенные друг на друга сорочка, жилет и чрезвычайно короткая сиреневая куртка с множеством вышитых на ней вензелей; повязанный на шее легкий шарф; наконец, узкополая бежевая шляпа с павлиньим пером. Завершенность образу придавала тонкая трость с круглым шарообразным набалдашником, которая лежала в правой руке господина.

Вопреки ожиданиям, к Тиму никто не подошел. Хоть бы осведомились, не потерял ли он что в этих краях и не нужна ли помощь, дабы он смог отправиться восвояси. Но нет. Наоборот, подошли к щеголю; из здания вышел слуга, который выкрикнул: "Поворачивайте!"

Тут-то кесесп и понял, что в карете приехал вовсе не хозяин, а нежданный, даже нежеланный гость.

Франт подбоченился, его басок прозвучал презрительно и надменно:

- Пшел вон, тупорылая свинья! Я хочу видеть госпожу, а не твою сморщенную рожу! Доложи, что приехал сам Маулеканис П'Овог!

Его спутники сделали шаг вперед и схватились за рукояти своих мечей. Пожилой слуга имения заметно вздрогнул и торопливо убежал обратно в дом.

"Где люди - там проблемы..." - подумал Тим, видя назревающие неприятности. Осторожность шептала Псу, что нужно поскорее отсюда удирать, ведь с каждым мгновением, что он оставался на месте, пусть даже пока только в качестве свидетеля, приближалась опасность. А ведь он всего-то хотел прикупить еды на несколько дней пути, да уточнить направление на Ронудал.

Один из крепышей стал часто поглядывать в сторону Тима, что было не удивительно. Сейчас кесесп обладал достаточно интересной внешностью, а на его поясе висел меч. Что еще нужно, чтобы возбудить любопытство у громилы, который защищает своего хозяина? Сам Пес неприятностей не хотел, а потому держал руки подальше от оружия - на своей раздвоенной бороде.

И тут появилась она.

"Вот это уже точно хозяйка", - помыслил Тим. Он неотвратимо вперился взглядом в молодую женщину, которая стрелой вылетела из дома и скорым шагом направилась прямо к гостям. Ее светлые глаза пылали гневом, но бесподобная красота сводила на нет все попытки выглядеть грозной.

Щеголь изобразил страстный поклон: согнулся пополам и развел руки в стороны, - но ответного приветствия он не дождался. Женщина подошла к нему на расстояние нескольких шагов и звонко выкрикнула: "Вон отсюда!" К своим словам она добавила указующий вдаль перст.

Прибывший господин не воспринял требование всерьез. Щеголь рассмеялся и завел тихий разговор - слишком тихий, чтобы Тим что-то услышал. Но зато хозяйка имения слышала все, и она едва сдерживалась от возмущения. Ее пальцы нервно затеребили длинные рукава лилового платья. Похоже, этот тип донимал ее далеко не впервые, и она была бессильна прогнать его раз и навсегда.

Женщина выглядела моложе тридцати. Высокая, стройная, полная достоинства. Ее лицо светилось неброской красотой, которую удивительным образом подчеркивали короткие - до плеч, - русые, чуть вьющиеся волосы. Тим едва отвел от нее свой взгляд.

- Но Цальса! - громко воскликнул щеголь, быть может как раз для того, чтобы все услышали. - Не отвергай меня! Ты сама не понимаешь, от чего отказываешься! Моя власть скоро станет такой, что тебе и не снилось, а ты разделишь ее со мной!

Тим сразу насторожился. Перед ним колдун? Внешность ни о чем не говорила, и этот человек вполне мог оказаться как опытным Магистром, так и слабосильным магом-недоразумением. И с тем же успехом заявленной властью могло оказаться что-то мирское - титул, должность, денежное богатство или обширные владения.

Каждый мало-мальски подготовленный Пес имел на вооружении хотя бы несколько верных приемов, чтобы выяснить, является кто-либо колдуном или нет. Если не помогали обстоятельства, например, дождь, от которого, имея достаточную Силу, не ограждались разве что эльфы, то оставалось терпеливо наблюдать и подмечать нужные сведения. Но когда вопрос становился срочным, приходилось вынуждать возможного колдуна к определенным действиям и уже по ним делать соответствующие выводы.

Тим одернул себя: "Почему я думаю об этом?" Нет-нет, вопрос не касался привычки предупреждать любую опасность, здесь было что-то другое. Кесесп взглянул на Цальсу и начал понимать причину всех своих сомнений. Он уже не стремился уйти, подвернись только подходящий повод - он желал помочь хозяйке, и все остальное отошло в густую утреннюю тень.

Пес мельком оглядел каждого из людей П'Овога: трое громил стояли в паре десятков шагов впереди и еще один, который предвосхитил приезд экипажа, - еще дальше, рядом со своим господином. На козлах кареты сидели еще два человека, но они скорее походили на простых кучеров и, в отличие от остальных слуг, мечей не имели. Безоружным выглядел и сам франт. Его трость не вызывала серьезных опасений хотя бы потому, что была очевидно хрупкой деталью модного наряда.

И вновь мысли Пса возвратились к прерванным рассуждениям: П'Овог колдун или нет? А его слуги?

Тем временем щеголь продолжал восхвалять себя, он даже дошел до пророчеств, что весь мир ляжет к его ногам. В его речах без труда проглядывалась пустая бравада, но что-то заставило Тима встрепенуться, призадуматься. Он уловил чуток предвкушения, каплю искренности... Пылкая мечта П'Овога имела под собой какое-то основание.

Бравурная песня была прервана звонким женским голосом:

- Вон с моей земли! Видеть тебя не хочу. Никогда! Забирай всех своих прихвостней, и своего двубородого колдуна тоже не забудь. Меня не запугать. Еще раз появишься...

Фраза осталась недосказанной, и щеголь не замедлил этим воспользоваться:

- И что будет? - язвительно вопросил он. Его бородка вызывающе приподнялась. - Ты одна, у тебя давно никого нет. Рядом только я. Помяни мое слово, я еще вернусь. И однажды будет уже поздно любить меня, потому что моя любовь к тебе закончится!

Тим уже более или менее разобрался, что к чему. Отвергнутый жених не смирился с решением женщины и теперь упрямо бился головой о непоколебимые бастионы. На штурм его гнали самолюбие, непримиримость с отказом, возможно, даже страстное желание.

По всему выходило, что щеголь имел какой-то дворянский титул, скорее всего незначительный, и поместье где-то неподалеку. Однако сейчас Пса заботило не это, а тот факт, что его самого назвали колдуном. Теперь все, пусть и неосознанно, относятся к нему с опаской, со всеми вытекающими из того последствиями. Но самое-то главное: Цальса несправедливо обвинила его в пособничестве П'Овогу!

Тим сделал несколько шагов навстречу хозяйке и... неудержимо пустился в объяснения:

- Я ничей не прихвостень, госпожа, а простой путник! - заявил он Цальсе сразу же, как только их взгляды соприкоснулись. - И я не колдун - вы ошиблись дважды. Мое имя Брен, я из рода Товальчей. И я вижу, что эти... люди... подло пользуются вашей беззащитностью. Могу ли я вам помочь?

Ответ, как и ожидалось, пришел не от хозяйки.

- Проваливай! - грубо прохрипел один из людей П'Овога. Для пущей убедительности он обнажил свой меч.

Тим развел руками, а следующими своими действиями удивил всех без исключения. Он припал на одно колено и рукой зачерпнул большой ком рыхлой податливой земли. Кесесп сделал это для того, что выяснить соотношение сил. Нужно было узнать, есть ли среди врагов колдуны, и в этом мог помочь один простой трюк.

Пес поднял взгляд и увидел, что в глазах Цальсы светятся недоумение, тревога и... одобрение. Хозяйка не понимала, что он задумал, но зато уже доподлинно знала, что он на ее стороне. Его это окрылило.

Тим выбросил землю вперед, да так, что в полете она распалась на множество мелких комочков, которые веером полетели в П'Овога и его слуг. К вящему удовольствию Пса, каждый из них попытался защититься, будь то шагом в сторону, легким наклоном корпуса или вскинутой перед собой рукой. У этих людей сработали те инстинкты, которые у колдунов обычно притуплялись.

Конечно, такая проверка не давала никаких гарантий, но на большее времени попросту не оставалось. Прежде чем Тима вновь поглотила глубина ясных глаз Цальсы, он успел заторможено подумать: "Я делаю глупость, так нельзя! Теперь уж драки не избежать..."

Громилы обозлились, но с места не сдвинулись. Выдыхая осязаемую ярость, дрожа от нетерпения расправиться с наглецом, они как один ждали решения своего господина. А тот молчал. П'Овог скривился и стал придирчиво отряхивать свою одежду, хотя до него практически ничего не долетело. Похоже, он тратил время на раздумья: стоит ли проучить дерзкого обидчика? Не выйдет ли себе больнее?

Наконец, щеголь определился со своим отношением к незнакомцу. Он указал на Тима и громко проскрипел:

- Шелудивая собака! Как ты посмел поднять на меня свою грязную руку?!

Пес чувствовал в себе уверенность, спокойствие. Он уже прикинул, что справится со всеми, кто дерзнет на него напасть. Поэтому он воспринял оскорбление с улыбкой. Более того, он вытащил из ножен свой меч и выставил его перед собой - острием вперед.

- Госпожа ясно сказала, что не желает вас видеть, - угрожающе тихо напомнил Тим. - Уходите! Иначе, клянусь своей кровью, вам не сдобровать!

На этот раз П'Овог уже не мешкал. Он взмахнул рукой и выдал приказ: "Проучите его!"

Тим уже больше года не работал с мечом серьезно, и еще дольше он не участвовал в настоящих поединках. К тому же, его тело было истощено вошедшим в привычку голодом. Но сейчас Пес ощущал себя как никогда готовым к бою. Рукоять лежала в его ладони, как влитая, а клинок возбужденно дрожал, предвкушая кровавое пиршество. Дремавшие навыки пробудились по первому зову.

Противники, даром что превосходили числом, отнеслись к Тиму настороженно. Все они опасались колдовства, но чем дольше не происходило ничего необычного, тем крепче становилась их уверенность в собственных силах. Двое выдвинулись вперед, еще один начал неторопливо заходить с фланга. Четвертый остался рядом с господином, став его щитом на непредвиденный случай. Действовали они организованно, но до опытных кесеспских воителей им было очень и очень далеко.

Не желая уходить в заведомо проигрышную защиту, Тим напал сам. Он быстро переступил вперед и влево, и, выгнувшись телом, ударил одного из противников на точность. Цель бы достигнута: меч выпал из раненой, обагрившейся кровью руки. Не мешкая, пользуясь инерцией собственного движения, Пес ударил жертву коленом в живот и тут же оттолкнул ее от себя - на другого врага. Тем самым уже двое оказались вне боя - пусть и временно, - и Тим резко развернулся к третьему.

П'Овог закричал: "Бей!" - и его слуга резко взмахнул мечом. Удар был быстрым, сильным, но очень предсказуемым - кесесп без труда отвел его в сторону. Не теряя ни мгновения, Тим шагнул навстречу громиле и врезал ему кулаком свободной левой руки прямо в челюсть. Тот рухнул наземь.

"Нет, нельзя их убивать! - взыграло в сознании Пса. - У Цальсы неприязнь к ним, но не более! Нельзя проливать их кровь... На ее земле..."

Тим откинул ногой меч лежащего перед ним человека и быстро огляделся. Больше никто не спешил на него нападать. Тот, кто был ранен в руку, непонимающе сидел на земле; другой стоял на месте и пялился на своего господина. Очевидно, они ощутили, что лезть на рожон не стоит. Однако П'Овог был иного мнения.

- Убейте его! - истерично закричал щеголь. Сам же он, красный от пережитого позора, побежал к карете.

Раненый в руку слуга тут же поднялся на ноги, но вместо того, чтобы напасть на Тима, он побежал вслед за своим господином. Остальные помыслили примерно так же: приказы, конечно, надо исполнять, но жизнь дороже...

Тим прикинул, что надо бы пуститься в погоню, догнать всех супостатов и добить их, чтобы они не смогли восстановить и тем более преумножить свои силы. Но его песьи навыки отступили перед желанием добиться расположения Цальсы. Она уж точно не обрадуется кровопролитию, а тем более беспощадной резне.

Слуги П'Овога, несмотря на все свои страхи, все же сумели верно оценить ситуацию. Они заметили, что их не преследуют - и даже не собираются этого делать, - а потому перешли с безудержного бегства на торопливый шаг. То и дело они оглядывались назад, но уже не на Тима, а на собственных лошадей, которые так и остались стоять у парадного входа в здание.

- Спасибо тебе, путник, - поблагодарила Цальса сразу же, как только опасность миновала. - Теперь я перед тобой в неоплатном долгу. Ты, верно, устал с дороги? У тебя измученный вид... Прошу тебя, погости в моем имении.

Тим вдруг понял, что все еще держит в руке обнаженный, окровавленный на острие клинок. Он смутился, спрятал оружие за спину и, конечно же, принял столь заманчивое предложение.