Полночи Тим целеустремленно двигался вперед, взбирался на спящие холмы и спешно преодолевал мокрые заболоченные ложбины. Пес знал, куда и зачем он идет. И все это время поцелуй Цальсы грел его губы. Это приятное ощущение самым чудесным образом преумножало его силы.

Баронесса дала подробное описание местности, и Тим знал, что скоро он выйдет к небольшой тихой речушке, воды которой текли медленно, кисельно - будто бы нехотя, словно не по своей воле. Там следовало повернуть направо и идти вдоль высокого обрывистого берега до заметного сужения русла, а после - воспользоваться подгнившим бревенчатым мостом или же мелким бродом. И уж оттуда до поместья П'Овога было рукой подать. Собственно, туда Пес и направлялся.

Тим шествовал быстро, бодро и ничуть не таясь; его скрывала тихая мглистая ночь, позволявшая забыть об излишних предосторожностях. Сам он уже привык к дарованному мигающими звездами скудному свету и кое-как различал во тьме редкие одинокие деревья и округлые контуры обнаженных карликовых зарослей. Однако искомый особняк любой путник увидел бы не напрягаясь, еще издалека. Гирлянды ярких точек въелись в каменные стены роскошного трехэтажного здания; каждое окно подсвечивалось снизу и сверху, а перед парадным входом и вовсе плясали два высоких холодных костра.

Ото всей этой иллюминации пахло магией. На Ажали был большой спрос на подобные заклинания, и наемные колдуны, живущие украшением чужих обителей, постоянно получали самые разнообразные, даже безумные заказы от знатных дворян и богатых купцов. Бывало, к ним обращались и городские власти, которые вознамерились устроить пышные запоминающиеся торжества и изыскали для того немалые казенные средства.

Творения колдунов могли услаждать людские взоры годами, но чаще случалось так, что преходящая мода вынуждала хозяина посылать за дворниками, чтобы те почистили дом от уже устаревшего, излишне крикливого или же, напротив, слишком незатейливого украшения.

Тим поискал глазами те заклинания, которые требовали частой живительной подпитки, и таковых не нашел. Благодаря этому наблюдению он сделал вывод, что собственными слугами-колдунами П'Овог не богат. Гоблины совершенно точно были наемной силой, и, скорее всего, они покинули щеголя сразу после выполнения своего задания. Но одни ли они? С этим и предстояло разобраться.

Тим не стал торопиться и припал к земле. В таком положении он изучил прилегающую к особняку местность: выставлена ли бдящая охрана, нет ли разгуливающих одиночек, к которым прилипла противная бессонница. Пес наблюдал довольно долго, но так никого и не увидел. Лишь трепет магического пламени порождал хоть какое-то движение в воцарившемся ночном покое.

Лежа на земле Тим прикидывал, как он поступит дальше. Неприятные сомнения терзали его еще с вечера: месть должна быть тихой или же громкой? Жертвой станет один только П'Овог или же следует перебить все его окружение?

Каждое решение, как это обычно бывает, имело свои преимущества и недостатки. Но ситуация усугублялась тем, что над Тимом довлела совесть. Цальса незримо сопровождала Пса и напоминала о себе сразу, как только в его буйную голову лезли мысли о жестокой расправе.

Что скажет возлюбленная, увидев столько крови на его руках, что она о нем подумает? Кто он - безжалостный убийца? Мясник, который готов зарубить всех из чувства мести? За две недели знакомства с этой женщиной Тим так и не понял, как ее воспитывали, какие ценности прививали и как жизнь изменяла ее взгляды. Положение благородной дамы ничуть не предполагало одинаковой для всех, предсказуемой реакции на подобные бесчинства.

Тим знавал таких безобидных на вид особ, которые не брезговали ни ядом, ни постелью, но добивались поставленной цели - расправлялись с оскорбившим их негодяем. Родители с детства могли приучить их к тому, что месть - это святое, ради чего все средства хороши. Другим хорошим воспитателем была сама жизнь. Но благородное сословие изобиловало и другими примерами. Многие впечатлительные дамы искренне боялись одного вида крови и даже падали от этого в обморок - то ли по местному этикету, то ли от переизбытка чувств.

Цальса не вписывалась ни в эти, ни в другие образы, она была уникальна во всем - и в то же время непонятна, загадочна. Кесесп понимал, что на его разум постоянно влияют его же чувства, но восторженное мнение о возлюбленной прочно засело в его сознании.

Тим встряхнулся и принял решение: пустить все на самотек и действовать сугубо по обстоятельствам. Он чуток приподнялся и, крадучись, двинулся к особняку. Иллюминация ничуть его не пугала, поскольку освещать заднюю сторону дома, через которую он и намеревался проникнуть внутрь, во все времена считалось дурным тоном.

Оставаясь на расстоянии в тысячу шагов, Тим начал кругом обходить особняк. Как он и ожидал, позади дом не освещало ни одной искры. В сплошной темной глади зияли черные двери и окна.

Тим заскользил навстречу судьбе, и та позволила ему беспрепятственно коснуться холодных каменных стен. Если его кто и заметил, то только сверчки, которые размеренно бранились с тишиной, будто бы та могла им ответить.

Пес выбрал окно на первом этаже и мягко поддел громоздкие толстые ставни. Те отворились без единого звука, даже не скрипнули; очевидно, слуги следили за домом и держали его в превосходном, безупречном состоянии.

Тим ловко запрыгнул в проем и очутился внутри особняка. Пока что ему все удавалось, он действовал легко и непринужденно, как и подобает опытному, еще не захиревшему и не оплывшему жиром Псу. Но кесесп не обольщался. Будь на его месте кто-то другой, и беднягу наверняка схватили бы еще на подходе. Кажущаяся простота проникновения в дом шла в обнимку с проверенными, отточенными в боевых условиях навыками.

Будучи уже внутри, Тим порадовался тому важному обстоятельству, что пол устилали мягкие ворсистые ковры. В противном случае ему пришлось бы разуться, чтобы сапоги не громыхали о блестящий лакированный паркет.

Пес изучил утонувший в потемках коридор и прикинул, как ему добраться до хозяйской комнаты. Накануне Цальса рассказала ему, что в империи Коцеков первый этаж традиционно отдают светлому времени суток, там уж точно никаких спален не было, и в то же время третий этаж в поместье П'Овога, насколько она знала, пустовал еще со времен прежних хозяев.

Тим крадучись направился в сторону парадного входа, где должна была находиться широкая, сверкающая богатством изящная лестница наверх. Его путь пролег через длинную продолговатую залу, вдоль стен которой стояли узкие шкафчики. Многочисленные тускло блестящие клинки дружно подсказывали, что здесь место для фехтования, упражнений с оружием. Также они предупреждали: П'Овог что-то да умеет, и недооценивать его опасно.

Тим осторожно приоткрыл двустворчатую дверь и бесшумно скользнул в просторную гостиную залу. Высокий потолок был усеян блеклыми магическими искрами, будто россыпью звезд, из-за чего мгла превращалась в мягкий серый сумрак. Свет помог Псу сориентироваться, но в то же время осложнил его задачу: тем сложнее прятаться. Другое дело, что все обитатели поместья сейчас тихо сопели в своих кроватях и видели красочные живописные сны. Все вокруг пребывало в блаженном покое.

Тим стремительно взлетел по лестнице; он опасался этого места даже сильнее, чем узких коридоров. Позади себя он оставил два десятка покрытых узорным ковром ступеней, а также многочисленные гипсовые статуэтки воинов и дев на балюстраде. Кесесп встрепенулся, когда краем глаза уловил быстрое движение, но своевременно смекнул: зеркало. Более ничто его не задержало.

Коридор второго этажа радовал неброской пустотой. Пес увидел два ряда затворенных дверей, которые попарно пялились друг на друга. Можно было полагать, что за одной из них находилась спальня П'Овога. Но как определить нужную - сразу, без лишнего шума?

Помощь пришла к Тиму совершенно неожиданно и крайне своевременно: до его слуха донесся тихий, приглушенный стенами троекратный крик кукушки. Пес взбодрился, он сразу понял, что этот звук приведет его к П'Овогу.

Искусные поделки, которые мерили время, звались четвериками. Такое название пришло к ним оттого, что они разделяли сутки на шестнадцать частей - четырежды по четыре, равно дробя утро, день, вечер и ночь. Тройное ночное кукование указало Тиму на то, что рассвет уже не за горами и следует поторопиться со всеми своими делами.

Пес прекрасно знал, что очень дорогие по стоимости четверики часто помещали в парадной зале особняка, чтобы все и всегда слышали безостановочный ход времени. Но здесь имел место иной случай: скрепленные магией механизмы устанавливали еще и в спальнях, поскольку они могли будить хозяина точно в заданный с помощью особых рычажков час. Именно этот факт и позволил кесеспу уверенно предугадать комнату, где отдыхал П'Овог.

Тим заставил себя воспользоваться магией. Он знал, что многие обожают охранять свой сон и, исходя из этого, оберегают дверь в спальню. Параноики-дилетанты обычно натягивали невидимые струны заклинаний, которые лопались от неосторожного прикосновения к ним, после чего поднимался громкий шум.

Пес убедился, что все "чисто". Он осторожно прикоснулся к серебряной, стилизованной под драконью голову ручке, и мягко опустил ее вниз. Дверь приоткрылась. Сквозь узкую щель в коридор вырвался легкий ветерок, и кесесп поморщился. Сквозняк вредил ему, и тем важнее было быстро войти внутрь и закрыть за собой дверь.

Тусклый свет коридора лишь на мгновение озарил комнату, но Тиму хватило этого, чтобы убедиться в своей правоте. Пес увидел шикарную кровать с прозрачным тканым навесом; это действительно была спальня хозяина особняка.

Из-под толстого пухового одеяла выглянула рыжеволосая девица. На ее лице блестел румянец, а короткая челка колечками прилипла к вспотевшему лбу. Тим чертыхнулся - все же ошибся?! - но среагировал мгновенно. Он мягко прыгнул вперед и ударил красавицу кулаком прямо между глаз. Хозяйская это спальня или нет, но давать кому-либо время на крик - непозволительная, грозящая провалом роскошь.

Одно из первых правил, которое любили повторять наставники Псов, гласило: если необходимо действовать скрытно и неприметно, то женщины - одна из главных помех. Насколько они бывают обольстительны, настолько же они непредсказуемы, а их мнимая безобидность часто оборачивается явной угрозой.

Девица - к слову, совершенно обнаженная, - глухо охнула и потеряла сознание. Она откинулась на спину и наполовину утопла в большой мягкой подушке. Но кровать терпела на себе не только ее. Одеяло тут же пришло в движение, и из-под него выглянул еще один человек.

- Что такое? - недоуменно пробубнил он. Голос был знакомым.

Тим возликовал: все-таки не ошибся! Дабы не дать П'Овогу времени на осмысление странностей, которые творились в темной спальне, он провел быструю серию ударов в голову. Пес бил сильно и метко, он остановился только когда его жертва обмякла и грузно съехала с кровати на пол.

Не мешкая, Тим сделал четыре широких шага к камину и отодвинул в сторону тонкую плотную ширму, которая скрывала за собой свет небольшого магического огня. Стены и потолок комнаты окрасились игривым багрянцем.

Пес спешно зыркнул в сторону окон и успокоился; там висели тяжелые бархатные портьеры, и наружу свет не вырывался. За дверь тоже можно было не беспокоиться - вряд ли хозяина, да еще и развлекавшегося, решатся потревожить. Но кесесп все равно, на всякий случай, подпер дверную ручку спинкой попавшегося под руку стула. Ему оставалось опасаться разве что порталов, но предупредить их появление он никак не мог.

Тим подошел к окну и проверил, возможно ли, в случае чего, бежать через него. Он сделал вывод, что полупрозрачный витраж - не та преграда, которая способна его остановить. Большее опасение у него вызвало расстояние до земли; бездумно прыгать с такой высоты было чревато.

Изучив свое положение, Тим вернулся к кровати. Только сейчас он обратил внимание на то, что провалившийся в беспамятство щеголь выглядит как-то необычно. На долю мгновения Пса прошиб холодок: неужели обознался? Но нет, это был именно П'Овог. Другое дело, что хозяин поместья предстал полуобнаженным, с разбитым уже, окровавленным носом и... без парика.

Тим заметил на полу скомканное, второпях брошенное простое платье, похожее на те, что носят горничные, и понял, что за девушку он так бестактно ударил. Не вызывало сомнений и то, почему в такое позднее время эти двое еще не спали. Самое простое объяснение лежало на поверхности: в своем прошлом П'Овог должен был пристраститься к ночному образу жизни, когда городская знать до самого утра развлекается на балах. И теперь, будучи вдали ото всех высокородных забав, не имея былого выбора, щеголь довольствовался плотской утехой со служанкой.

Тим быстро вернулся к портьерам и срезал ножом пушистые на кончиках, толстые прочные шнуры, которым он уже придумал новое применение. Кесесп связал ими руки и ноги женщины, а после сунул ей в рот тряпичный кляп и завязал глаза.

Затем Пес принялся за все еще неподвижного П'Овога. Только на этот раз с кляпом вышла заминка. Щеголь не мог дышать разбитым носом, и потому нужно было затыкать ему рот осторожно, без всякой грубости. Тиму пришлось повозиться и проявить чудеса заботы о негодяе, чтобы тот не мог позвать на помощь, но, при этом, и не пострадал от удушья.

Следующей заботой Пса стал поиск подходящего инструмента, который мог помочь ему при допросе. Тим остановил свой выбор на кочерге, скромно прильнувшей к стене у камина. Для пущего эффекта оставалось только раскалить ее закругленный конец.

Пока кочерга грелась, а П'Овог оставался без сознания, Пес решил полазать по секретерам. Во избежание всяких неприятных неожиданностей он вытягивал ящички не руками, а с помощью ножа; им же он осторожно распахивал все створки. Те места, где было заперто, Тим запоминал, после чего просто переходил к следующему шкафчику. Он не хотел применять грубую силу и ломать мебель, тем более что пленник мог поделиться ключами.

Ничего примечательного Тим не обнаружил, за исключением запертых мест, где могло что-то да оказаться. Но его это не расстроило. Главное, ему удалось скоротать время, и как раз к окончанию обыска очнулся П'Овог.

Пес впился взглядом в лицо своей испуганной жертвы, а затем нарочито медленно повернул голову к камину, где лежала раскалившаяся уже, ждущая своего часа кочерга.