Александр КОЛТЫРИН "ЛАНДЫШ"
koltyrin.ru
Часть вторая. Глава одиннадцатая
назад
оглавление
вперёд
 

Тим несся по равнине на самом лучшем из всех скакунов П'Овога. Черный мерин был быстрым, сильным и выносливым. Все это удовольствие стоило кесеспу всего-навсего голосовых связок. Ему пришлось гневно рявкнуть на упрямого конюха, который поначалу мялся и не хотел отдавать незнакомцу хозяйского любимца.

Налегке, повинуясь лишь ненавязчивой привязи, позади всадника галопировала вторая лошадь. Тим взял ее для Цальсы, но пока что действовал так, будто оба животных предназначены лишь ему одному - для быстрой безостановочной скачки.

Весь маскарад Тим устроил ради слуг П'Овога и тех, кто, возможно, бросится за ним в погоню. В имении наверняка уже прознали о смерти хозяина, так пусть же все думают, что это дело рук одиночки, который сделал свое черное дело и теперь удирает прочь.

Тим основательно запутывал свои следы. Сейчас он двигался на восток, в сторону ближайшего широкого тракта. Но на полпути он намеревался отклониться в сторону и по большому крюку вернуться к ждущей его Цальсе.

Кесесп то и дело оглядывался назад. Он неизменно ожидал увидеть погоню, но напрасно. Его никто не преследовал. По счастью, пересеченная, давным-давно скомканная местность облегчала скрытное передвижение. Холмы стали главным союзником беглеца.

Так продолжалось до тех пор, пока на его пути не появилось препятствие: мелкая, почти обмелевшая речушка. Тим пересек воду без лишних происшествий, но на противоположный берег выходить не стал. Чтобы еще сильнее запутать возможных преследователей, он направил лошадей по воде вдоль берега.

Тогда же Тим обратил внимание на тот факт, что его одежда выглядит весьма неприглядно. Его рубашка и штаны пережили обрушение дома Цальсы и потому были грязны, порваны в нескольких местах и, что самое главное, сдобрены кровавыми разводами.

Тим поразился, что он только сейчас все это заметил. Но вместо досады это вызвало у него улыбку. Он живо припомнил, как П'Овог со слугами реагировали на его внешний вид. Они видели перед собой потрепанного в нешуточной переделке человека. Вероятно, в общении с ними это сыграло свою заметную роль.

Ближе к полудню кесесп доскакал до холма, который выделялся среди своих братьев поросшей деревьями верхушкой. Холм не был крутым, но Тим спешился у его основания и стал ждать Цальсу. Она, должно быть, увидела его издалека и потому сразу побежала навстречу, с каждым шагом становясь все ближе и ближе.

Тим обнял ее и тут же сообщил, что с ним не произошло ничего страшного: "Вот видишь, я вернулся, как и обещал... Ты напрасно переживала..." Под предлогом, что ему надо отдохнуть от седла, он не стал торопить Цальсу в путь, а кратко поведал ей о событиях минувшей ночи и о том, что П'Овог, очевидно повинный в обрушившемся на них несчастье, теперь мертв. Баронесса спокойно восприняла это известие, но Пес все же заметил оттенок горечи в обращенных к нему глазах.

Добытые сокровища Тим выложил прямо на землю, но Цальса удостоила всю эту пеструю сверкающую кучу лишь мимолетным тусклым взглядом.

- Это я там взял, как возмещение ущерба. Отрада никакая, но жизнь продолжается, и нам нужны средства.

- Да, - неуверенно, отрешенно согласилась Цальса. Ее мысли улетели куда-то вдаль.

Тим продолжил:

- Сложно судить, но, похоже, здесь достаточно средств на то, чтобы купить хороший дом. И еще останется. Видишь, браслет с бриллиантами. Еще всякие... янтарь, гранат, аквамарин... Вот есть огромный сапфир, чуть ли не прозрачный. Очень дорогой. Опалы, топазы... Я в этом разбираюсь. Каких только каменьев тут нет. Нравится?

Цальса недвусмысленно поморщилась. Она была не готова считать добро убитого соседа своим, и тем более она не хотела восторгаться разложенной перед ней разноцветной красотой.

- Ладно, понимаю, - кивнул Тим. - Но это необходимо. Время, оно лечит.

Цальса не ответила.

- Все образуется, - со вздохом, но в то же время твердо подытожил кесесп, когда осознал дальнейшую никчемность разговора о драгоценностях. - Все будет хорошо.

Тим мягко провел пальцем по щеке Цальсы, затем развернулся и пошел к чуть отдалившимся лошадям. Животные нашли куст и пережевывали его ветки; наверное, набухшие почки были вкусными. Кесесп оторвал их от этого занятия.

Тим ловко вскочил на своего мерина и уже верхом вплотную подъехал к Цальсе, чтобы передать ей второго скакуна.

- Моего звали Буян, а твоего - Ветер. Если хочешь, можно назвать их по-другому.

Цальса отрицательно помотала головой и подошла к жеребцу. Схватившись за луку седла, она без особых усилий перенеслась на спину животному, и длинная юбка нисколько ей не помешала. В седле она держалась превосходно, и лошадь сразу почувствовала уверенную руку.

- Куда мы? - выкрикнула Цальса, когда они перешли на быструю рысь.

Тима словно окатили ушатом холодной воды. Прочь отсюда, и подальше, мог сказать он, но это была бы только половина правды. Он и прежде двигался на юго-запад, еще до знакомства с Цальсой, и направление было отнюдь не случайным.

- Пока туда, - отозвался Тим, указывая рукой вперед. - А на привале разберемся. К закату нам нужно быть как можно дальше отсюда.

Цальсу вполне устроил такой ответ, а стремительный галоп Ветра вскоре поглотил все ее внимание. Впрочем, захватывающая резвая скачка быстро превратилась в рутинное, однообразное, крайне скучное и, что хуже всего, изматывающее движение вперед.

До наступления вечера они останавливались лишь трижды: чтобы подкрепиться едой и размять свои задеревеневшие тела. Кроме того, лошадям тоже требовался отдых. Привал старались устраивать рядом с прудом с хоть сколько-нибудь чистой водой.

Жеребцам только и оставалось, что утолять жажду, в то время как у их хозяев было чем перекусить. Тим позаботился о съестных припасах еще в имении П'Овога, где слуги быстро, не смея роптать, заполнили едой притороченную к седлу кожаную сумку.

После заката, растекшегося по горизонту как оплавленный богульдейский сыр, они прекратили утомительную скачку и остановились на ночлег. К тому времени вечер уже поглотил холмы и окутал просторы вязким густеющим сумраком. А с заполоненного перистыми облаками неба начал накрапывать мелкий редкий дождь. По счастью, столь неприятный каприз природы оказался мимолетным.

Будь Тим один, ни о каком костре он даже не задумался бы. Но сейчас, рядом с возлюбленной, его мысли витали только вокруг желания помочь Цальсе, облегчить ей тяготы пути.

- Тебе холодно? - учтиво спросил Пес.

Цальса поежилась, но это был не тот ответ, который она дала.

- Огонь нельзя, могут увидеть, - поделилась она своими размышлениями. - Ты говорил про погоню... Тут холмы, но все равно огонь увидят издалека. Когда я была младше, то часто гуляла по холмам... Бывало, видела костры путников, особенно если ночь выдавалась чистой и очень темной. Я любила вот так сесть на верхушке и смотреть... Вокруг, вниз по склону, в небо. А если дул теплый ветер, то ощущения были совсем приятными... Я с Иландой столько гуляла... Готен тогда еще был рядом, и он не понимал, не хотел меня отпускать... Представляешь, я просто убегала, когда он засыпал, даже зелье ему подмешивала. Правда, скоро ему кто-то донес... - Цальса горько хихикнула. - Вообще было неплохо. Только скучно здесь.

Тим понял, что его возлюбленная начала прощаться с краем, в котором она прожила многие годы своей жизни, с родной землей и холмами, надолго отпечатавшимися в ее памяти. Удивительно, они скакали с самого полудня, преодолели внушительное расстояние, но Цальса все еще узнавала эти места.

- Вон тот холм, - указала она пальцем в ночную даль, - зовется "Голова быка". Там с одной стороны две небольших скалы, почти как рога. Я, конечно, никогда бы не подумала, что они похожи на рога, но его давно так называют. Знаешь, может и не в скалах дело, а что раньше тут какое-то событие произошло. Люди-то, конечно, потом решили...

Тим еще ближе придвинулся к Цальсе, словам которой, казалось, не будет конца, и обнял ее со спины. Так и легли: он - на холодную влажную землю, а она на него. Баронесса лежала неподвижно, у нее шевелились только алые губы, и в ночи шелестела ее тихая речь.

Цальса говорила много, безостановочно, она рассказывала истории, которые, неожиданно даже для нее самой, всплыли из глубин ее памяти. Тим окончательно уверился в том, что в своих мыслях баронесса уже воспарила над медленно текущими по небу облаками. Безмятежный покой изгнал из ее души всю горечь последних дней.

До Тима доносился шепот, время от времени нарушаемый тихим беззаботным смехом или же явно проступающей грустью. Деля тепло с возлюбленной, слыша, но уже не слушая ее, он вскоре сам утонул в размышлениях.

Они двигались в сторону Ронудала. Цальса уже успела это отметить и, к огорчению Пса, выразила свое полное одобрение. Ее совершенно не прельщало бегство в далекие края или, тем более, перелет на другую планету. Она зарделась идеей переселиться в хоть немного знакомый, близкий ей и в чем-то даже родной Ронудал, который влек ее имперской красотой, суетливым городским бытом и огромным множеством самых разных людей.

Тим колебался. Изначально он направлялся как раз в Ронудал, но тогда его цель была совершенно иной. А потому перед ним снова замаячила необходимость выбора между службой и любовью. Жизнь упорно заставляла его принять одно, отказавшись от другого, и убежать от себя самого было нельзя - разве что только спрятаться, да и то ненадолго.

В сознании Пса пронеслись ураганы. Его буреносный разум проснулся, наконец, и ударил по чувствам - напомнил о долге: Ландыш необходимо передать в Содружество. Тим хотел выполнить свое задание, а после подать отставку и с почетом вернуться к Цальсе, зажить с ней спокойной счастливой жизнью.

Избранный путь имел множество изъянов, скрытых терний, но, противореча себе, твердости своих размышлений, Тим попросту закрыл на это глаза. Он ухватился за мысль, что сейчас неподходящее время для выбора, что можно и нужно подождать, отложить принятие решения до лучших, более подходящих для того времен.

Тим лежал в обнимку с Цальсой, и тепло ее тела грело саму его душу. Он сознавал всю силу влияния, которое на него оказывало одно только присутствие возлюбленной рядом. Он был пьян, одурманен ею и не хотел расставаться с ней ни на мгновение. И еще он боялся: то ли будет, когда Цальса отдалится, когда о себе напомнит служба - окатит всей своей мощью и грозно вопросит: "Уж не предатель ли ты, Тимори Дагбет?!"

Тим вспомнил, что раньше он уже думал об этом и точно так же не пришел к какому-либо внятному решению. Он никак не мог преодолеть себя. Однако каждая такая отсрочка нравилась ему все меньше и меньше, и он знал, что однажды придется совершить усилие и разрешить ситуацию. Но когда, как и... какой ценой?

Кесесп вырвался из забытья тяжелых размышлений. Он вновь увидел вокруг себя темную ночь, услышал тихое завывание ветра. И в тот же миг он ощутил тревогу: что-то изменилось. Сначала Пес не понял, что к чему, но вскоре он уже успокоился. Все дело оказалось в том, что Цальса прекратила свой монолог и отбыла в объятия крепкого сна.

Тим даже слегка устыдился, что не проявил должного внимания ее рассказам. Он прислушался к ее ровному дыханию, а после очистил свое сознание от всяческих довлеющих мыслей и уснул сам. Так, в обнимку, наперекор всем законам удобства, эта пара влюбленных друг в друга людей беспробудно проспала до самого утра.

 
   
назад
оглавление
вперёд