В узкую щель между портьерами проникали вездесущие солнечные лучи. Полоса утреннего света падала прямо на письменный стол гостиничной комнаты и рассекала его пополам. За этим столом сидел Тим. В его руке вертелось гусиное перо, а перед глазами лежал испещренный мелким текстом лист бумаги.

Цальса все еще спала, и Тим намеренно этим пользовался. Он знал, что его возлюбленная любит поздно ложиться и пробуждается не раньше полудня.

Тим настолько много думал, что у него разболелась голова. Он поднялся с кровати уже давно - затемно, - оделся и с тех пор все время провел за написанием прощального письма. Он еще накануне положил конец своим сомнениям и теперь старательно избегал любой возможности оглянуться назад. Он боялся искушений.

Всю свою жизнь Тим считал, что он человек внутренне сильный, потому что умеет противостоять обстоятельствам. И еще потому, что он не боится своих слабостей, не прячется от них, а преодолевает и превращает в достоинства. Его мнение было таким: неустанно бороться с собой - вот истинное проявление силы духа.

И теперь Пес усиленно размышлял над тем, не ошибся ли он, не поспешил ли трусливо спрятаться за своим решением. Не сделал ли он выбор раньше, чем следовало. Но его лицо уже не перекашивало от противоречий, а все его мысли стали будто бы чужими. "Да, - говорил он себе, - я могу ошибаться. Да, я люблю ее. Да. Но дорога теперь только одна..."

Тим поднял со стола лист с адресованным Цальсе письмом и, пропуская частые перечеркнутые слова, глазами пробежался по тексту:

"Любовь моя, я ненавижу себя за то, что оставляю вместо себя бездушную бумагу. Поверь мне, так будет лучше для нас обоих. Я должен закончить свое задание, и расставание причиняет мне боль. Я вынужден тебя покинуть. Не гневайся, просто верь. Я люблю тебя, и больше всего на свете я хочу быть с тобой, но сейчас мне надо уйти.
Как я вчера рассказывал, я нашел дом, он тебе понравится. Запомни адрес: Чеканная улица, мастер Хувенц. Купи этот дом и освойся в нем. Оставшихся денег тебе хватит по меньшей мере на год беззаботной жизни. Я оставляю тебе все, потому что тебе может пригодиться каждая крона. Если через год я не вернусь или не дам о себе знать, то забудь меня. Прошу, не проклинай меня за этот совет.
В случае чего, обращайся к хозяину гостиницы, на первых порах он тебе поможет. Главное, пусть думает, что я просто отлучился по неотложным делам. Он не должен знать, что я, возможно, вернусь не скоро.
И... не ищи меня. Если будет возможность, я сам к тебе вернусь, а нет - значит, так распорядилась судьба. И сожги это письмо после прочтения, настоятельно об этом прошу.
Любящий тебя всем сердцем, Тим".

Ложь доставляла ему боль и, что хуже всего, отравляла его чувства, поэтому вместо вымышленного "Брена" он подписался своим настоящим именем.

Тихий вздох стал для Тима сигналом, что ему пора идти. Пес уже был одет в новый бежевый костюм. В потайном кармашке с внутренней стороны камзола еще с прошлой ночи таилась медаль КССП. Ландыш он поместил на привычное для него место на боку, под одеждой, а так до сих пор не изученные, взятые у П'Овога бумаги сунул за пазуху. Кроме того, в его руке оказался меч безумного Яседа. Вот, собственно, и все, с чем он собирался покинуть Ронудал.

Еще Тим мог прихватить с собой пару драгоценных камней. Тем самым он разом избавился бы от будущих сложностей с наймом звездолета, но что-то помешало ему это сделать. Совесть? Чувство вины? Он не сумел распознать причину. Пес знал лишь то, что он изменился и уже не был таким, как прежде, сгустком холодного расчета.

Тим бесшумно двинулся к выходу. Не в силах удержаться, он взглянул на ложе, где отдыхала Цальса, и порадовался, что не встретил ее ясный глубокий взгляд. Баронесса безмятежно спала, она еще не знала о расставании.

Пес резко мотнул головой, чтобы отогнать прочь никчемные мысли, и вышел из комнаты.

Время было раннее, и коридоры "Двух путников" пустовали. Только в переднем зале гостиницы кесесп наткнулся, наконец, на двух слуг. Он оторвал их от тихой беседы и подозвал к себе.

- Немедленно оседлайте моего Буяна - черного мерина. И дайте провианта на несколько дней пути.

Подчиняясь короткому и внятному требованию, один из слуг тотчас выбежал наружу. Второй остался ждать иных распоряжений важного господина, но так ничего и не услышал.

Тим вышел на улицу. Он сразу направился к гостиничной конюшне, где проследил за всеми приготовлениями мерина к скачке. Отчего-то у него на душе стало спокойно, и даже если бы из-за угла выбежала Цальса, разгневанная или же несущая в своих глазах слезы, кесесп даже не вздрогнул бы. Покорив себя за такую черствость, он вскочил в седло и легкой рысцой погнал Буяна прочь. Лишь очутившись на окраине Ронудала, он обратился за помощью к встречному горожанину.

- Эй, почтенный, как проще добраться до космопорта?

Пышноусый мужчина, казалось, спал на ходу, но вопрос пробудил его к жизни.

- Как же, как же. Вам, почтенный, надо развернуться и скакать навстречу солнцу. Там дорога одна, она даже никуда не разветвляется.

"Мило. Я мог бы и раньше об этом разузнать, - покорил себя Тим. - Бог ты мой, если повезет, то я вернусь сюда уже через несколько дней. Не зря ли я написал письмо... - Пес тут же себя одернул: - Конечно не зря, что за глупости".

Тим остерегся возвращаться в город и двинулся на восток по его окраине. И никто не обращал никакого внимания на всадника в бежевом костюме, пока его конь не начал оправдывать свое имя. Буян взбрыкнулся раз, два, громко заржал, и Псу пришлось спешиться.

Тим осмотрел своего мерина и увидел, что тот потерял подкову с правой передней ноги. В этом и была причина недовольства животного. Кесесп постарался его успокоить, после чего взял под уздцы и повел за собой.

Пес продолжил свой путь пешком. Теперь он мог добраться до космопорта разве что к вечеру, но такая незначительная отсрочка его не расстроила. Впрочем, можно было подковать Буяна; или даже продать его - найти бы только покупателя, - а на вырученные деньги купить менее сильного, не такого красивого, но зато готового к скачке покладистого коня.

Пока Тим думал, как же ему поступить, он не переставая двигался вперед. Местность, как и положено окраине крупного города, больше походила на сельскую. Вдоль широкой пыльной дороги росли редкие одноэтажные, преимущественно каменные постройки. И одной из них оказалась кузница.

"Вот и решение..." - буркнул Пес себе под нос и сошел на обочину.

- Чего изволите, господин? - справился у Тима чумазый подмастерье кузнеца, в то время как сам мастер принюхивался к содержимому большой, поставленной у дальней стены бочки.

- Надо подковать коня, - коротко бросил Тим. - Одну ногу. Поскорее.

Подмастерье не имел права решать и повернулся к своему учителю. Тот и сам все слышал, и теперь глядел прямо на гостя. Его мускулистые, лоснящиеся от пота руки переплелись на груди; короткая кучерявая борода, черная по природе, слегка подрагивала.

- Как же, - пробасил он. - Поскорее - это тройная цена.

Тим прекрасно помнил, что все деньги, как и более-менее ценные драгоценности, он оставил Цальсе. Из имевшегося у него под рукой добра самым лучшим средством оплатить работу оказалась его богатая одежка.

- Как насчет этого? - спросил Тим, указывая на перламутровые пуговицы своего кафтана. Добавлять, что подобное украшение понравилось бы кузнецовой женушке, он не стал. Во-первых, та могла оказаться стервой, терпимой мужем из неизвестно каких соображений, а во-вторых, важному господину не пристало никого уговаривать.

Кузнец задумался, но ненадолго. Ситуация для него вышла щекотливой: и пуговицу не разглядишь, и вроде как лучше брать плату звонкой монетой, но и отказывать такому знатному человеку неохота.

- Хорошо, - кивнул бородач. - Давайте-ка я огляжу вашего красавца.

Кузнец подошел к Буяну и по-доброму похлопал его по обросшей холке. Человек и животное стали изучать друг друга, и, в конце концов, прониклись взаимной симпатией. Подошел подмастерье, и он тоже принялся завоевывать доверие жеребца. Вскоре он цепко схватил животное на ногу и поднял оставшееся без подковы копыто.

Кузнец покачал головой.

- Хреновый у вас коваль, господин, точно говорю. Не любит он свою работу. Сонк, давай, будешь держать ногу, а я повожусь. Посмотришь, как в четыре руки делается... Господин, вы хотите все перековать или только эту ногу? А то пора уж обновить ему обувку всю целиком, месяца два так прошло уж.

- Только одну подкову, - отрезал Тим. Я просто хочу, чтобы Буян довез меня, куда надо, и все. Дальше там и разберемся.

Кузнеца, как большого любителя животных, такой ответ задел, но он понимал, что не его это дело.

- Скотина любит ласку, - молвил он с легкой укоризной, - тогда тем же платит. Ваш Буян немного нервничает, может, будет с ним тяжко. Но если его не пугать, то все обойдется. Справлюсь. Расчищу быстро, уберу копытный рог, а подкова нужного размера точно найдется. Подгоню, дело быстрое!

- Я подожду рядом, - заключил Тим и, не дожидаясь ответа, отошел в сторону. Сначала у него было желание последить за работой кузнеца, но все его мысли неожиданно обернулись к бумагам П'Овога. Играя роль господина, было разумным затребовать себе табурет, но Пес рассудил, что с него не убудет, если сиденьем станет большой камень под кроной высокого тополя.

С великой неторопливостью Тим выудил свиток из-за пазухи и придирчиво оценил, насколько сильно помялась бумага. Покончив с этим, Пес развязал тесьму и расправил письма. Перед его глазами предстал текст, написанный обычным, привычным для цивилизованного человека алфавитом. Но все слова были непонятными.

Знакомый с криптографией не понаслышке, Пес попробовал охватить текст целиком и выявить полезные закономерности. С ходу, читая через строчку, а то и через две, ему не удалось ничего понять. Да, многие буквы встречались чаще прочих, гораздо чаще, но написанное больше походило на чужой язык, чем на перетасованный шифром родной.

В голове у Пса слишком громко вертелось одно слово: "гоблины". Если это был их язык, или же искусственный, нарочно придуманный для тайной переписки, то не было никаких шансов понять смысл текста.

Тим отвлеченно взглянул в сторону кузницы, на людей, которые уже начали возиться с подковкой Буяна, и, не видя другого занятия, продолжил "читать".

Он рассудил, что если на бумагу действительно легла речь гоблинов, если зеленомордые тесно сотрудничают с людьми, то при всех различиях в языках должны были появиться точки соприкосновения: заимствованные для простоты общения слова, термины и, конечно же, имена.

Тим начал читать внимательно, не пропуская ни слова и жадно обгладывая каждую букву. Тем больше он упрочился во мнении, что текст осмысленный, когда прочувствовал его гармонию.

"Ка! Дачк коф ки. Грохчаф да'и эфарт Саф Дугат Ан тошм. Чи эк о'эк Гор Рочаф. Дуэбод со'и Элиатоэн..."

Вот и первое знакомое название: Элиатоэн - эльфийское владычество. Но Тим не стал заострять на этом свое внимание. До каких либо выводов было еще очень далеко; сперва нужно выявить все знакомые слова, увидеть связь между ними и осознать степень их важности для текста. Занятие превращалось в долгую и кропотливую работу, которая нуждалась скорее в настоящем, вооруженном библиотечной мудростью мастере своего дела, чем во Псе, решившем скоротать время.

Кесесп еще раз взглянул на кузнеца с подмастерьем и покачал головой. Те только заканчивали подготовку к своей работе, подносили инструмент.

"...Дуэбод со'и Элиатоэн Кордоф сар ан Жадаф туш'ан грохур. Рочаф..."

Стоп. Слово "Рочаф" уже поминалось... Тим перенес свой взгляд на две строки выше и удостоверился: да, повтор. Тут же он ударился в более глубокий разбор уже прочтенного: слишком многие слова писались с большой буквы. Определенно, это походило на особенность чужого языка, а не на обилие имен собственных. Краткое "Ка!" в самом начале - приветствие? Тогда, быть может, "Дачк" - чье-то имя?

Тим напряг свою память, но та ничем ему не помогла. Зато она поспособствовала резкому повороту хода его мыслей: "Как?! Ты хоть осознаешь, что столкнулся с гоблинами. С го-бли-на-ми! Задумывался ли ты о них хоть раз за все это время?! С ума не сошел?! Подобные сведения стоят, возможно, даже больше, чем добыча Ландыша, и их во что бы то ни стало нужно доставить командованию! А бумаги - твое доказательство. Достаточное ли... Но не возвращаться же к П'Овогу за иными подтверждениями его связи с зеленокожей расой. Это крайне опасно, с большой долей вероятности бесполезно и к тому же, в любом случае, чревато немалой потерей времени.

Тим еще раз стрельнул взглядом в сторону кузницы и тут же вернул свое внимание обмякшим в руке бумагам. Неожиданно, край листа почернел, задымился, и на нем заплясал язычок алого пламени. Кесесп судорожно замахал рукой, чтобы сбить этот огонь.

"Магия!" - громыхнуло у него в голове.

Вместо того чтобы резко развернуться и найти угрозу, Тим обалдело уставился на чуть обгоревший с краю листок. Он сделал вид, что чрезвычайно удивлен, растерян и теперь силится понять причину произошедшего.

Пес спиной чувствовал, что кто-то оценивает его реакцию и теперь, стоя позади, готовится проявить себя. Чутье его не подвело.

- Соколок! - окликнул знакомый голос. - А ты изменился, еле узнали!