Образы мелькали ужасающе быстро. Они едва возникали и тут же, в долю мгновения, таяли, распадались. А им на смену приходили следующие картины, запечатлевшие пущее прошлое из жизни Иленвала Ратена. Ког отдавал много сил борьбе с немыслимой болью, жгучим ядом растекшейся по всему его телу, и едва успевал ухватывать суть того, что он видит в памяти плененного человека.

Дракону мешало еще и то, что он предусмотрительно одурманил колдуна запахом целого букета особых, затлевших на огне трав. К этому его подвели обстоятельства: он должен был лишить ажальского Великого малейшей возможности использовать свою Силу, будь то для нанесения неожиданного коварного удара или же ради спасительного бегства.

Уже долгое время Ког видел перед собой только живописные, богатые красками картины из чужого прошлого. Обособленно от этого занятия действовал только его слух, упивавшийся полной, совершенной тишиной. А раз не было звуков - будь то робкий шорох, неровное дыхание или сухой треск огня на просмоленной факельной тряпке, - значит, все в порядке: никто не забрел в священную пещеру и не увидел Майсадинокса Всемогущего, который неподвижно застыл, грозно навис над обмякшим человеческим телом.

Дракон путешествовал по прошлому своей жертвы очень кропотливо. На поверхности всегда плавало слишком много воспоминаний, и именно среди них могли крыться ключи от тайны: что Ратен знает о гоблинах? откуда все это стало ему известно?

Ког уже "увидел" то знаменательное заседание Совета Ста ажальских магов, где колдун выступал с докладом о гоблинах. Он отметил и реакцию сильных мира сего. Да, подавляющее большинство отвернулось от своего молодого коллеги, благо тот не приложил к своим резким словам никаких весомых доказательств. Но Ратену внимали не кто-нибудь, а влиятельные Великие, и даже если ему поверило всего несколько человек - это все равно грозило неприятностями.

Фактом же оставалось то, что дракон так и не понял, откуда Ратен узнал о гоблинах. Колдун тряс какими-то скучными письмами - вернее даже, их копией, слепком, снятым с помощью магии. Записи были сделаны на гоблинском языке, а их смысл, содержание... Сущая ерунда: нестройный рваный пересказ последних мировых новостей. Такие сведения уж точно не являлись тайной, их знал каждый, кто мало-мальски интересовался политикой. Среди всего прочего неизвестный автор упоминал "недавнюю свадьбу элиатоэнского Владыки", и это позволяло сделать однозначный вывод: записям лет восемь-девять.

Невероятно, но эти бумаги были единственным доказательством Ратена, все остальное строилось на его домыслах и догадках! Он распознал гоблинский язык и после сделал крайне смелые выводы. Он предостерегал: гоблины выжили и тайно готовят вторжение!

Ког был изумлен, поражен до глубины души. Дракон понял, что обвинения Ратена, такие безумные, но в то же время меткие, очень близкие к истине, сделаны совершенно безо всякого разумного основания. Речь ажальца на Совете больше походила на истерию больного человека. Собственно, именно поэтому Великие буквально взорвались дебатами о целесообразности обсуждения возникшего вопроса.

Ког очень хотел узнать, что натолкнуло Ратена на мысли об угрозе со стороны гоблинов. Логически рассуждая, колдун должен был прийти к иным, куда как более правдоподобным заключениям. Например, к тому, что кто-то воспользовался древним языком для шифрования личной переписи. Более того, те же мировые новости вполне могли быть пущенными между строк сведениями совершенно иной ценности. Вот тебе и шпионский заговор. Но насколько же больное воображение нужно иметь, чтобы с жаром цепляться за версию о зеленомордых врагах Вселенной!

Прошлое... Оно затягивало дракона все глубже и глубже. Образы, которые перетекали из одного сознания в другое, сохраняли яркость, но становились нечеткими, мутными, расплывчатыми.

Ког быстро выяснил, что Ратен никоим образом не связан с теми безумцами, которые носили на своей груди амулет с пронзенным стрелой драконом. Он так до сих пор и не увидел обличающих воспоминаний. Зато ярко вспыхнул другой эпизод из жизни колдуна: смерть лорда Соцеца, после чего Иленвал Ратен стал свободной от обязательств вольной птицей. К тому времени в нем четко проглядывалось почти осязаемое желание достичь вершин во власти и уже тогда, имея на руках нити правления, рычаги давления, раскрыть миру глаза на намерения гоблинов...

Дракону стало ясно: нужно идти еще глубже...

На счастье, память у Ратена была что надо. В ней прекрасным образом сохранились многие интересные воспоминания, будь то служба у лорда, тайная любовная связь с молодой супругой господина или сумасбродная прогулка с друзьями по совершенно непригодной и крайне опасной для жизни планете ЗС1Б50.

Глубже, глубже... Последние восемь лет позади. Стой!

Дракон осадил себя, заставил умерить темп, замедлил повернутый вспять ход времени. Он чувствовал, что ему нужно быть предельно внимательным, осторожным. Что-то уже пролетело мимо него, и сейчас уже не понять, что именно. Но нельзя было упускать воспоминание, в котором колдун обрел бумаги с гоблинскими письменами.

И... да!

Если бы Ког мог отвлечься, он взревел бы, дрожа от восторга, он торжествующе поднял бы крылья, запрокинул бы голову назад и исторг бы из своей пасти плотную, клубящуюся струю яркого пламени.

Дракон получил, наконец, вожделенную награду за свое упорство, он отчетливо увидел, как заметно помолодевший Иленвал Ратен засел за перевод попавшего к нему в руки текста. После первых же успехов колдун пережил настоящий шок. Он понял, что бумага исписана гоблинской речью и... сделал известные уже выводы на пустом месте. Это действительно казалось невероятным: ни одного факта, одни домыслы. Но какие!

Конечно, Ког не исключал, что он мог просто упустить из вида важное звено. Ведь дурман излишне расслабил ажальца, и это дало свой побочный эффект. Но все же он был склонен видеть в ситуации след случая и влияние непредсказуемой человеческой глупости.

Дракон еще не достиг главной своей цели, но уже чуял ее, чувствовал, что осталось приложить совсем немного усилий. И его падение в бездонный колодец времени продолжилось. Он увидел Ратена на рутинной службе у лорда, когда молодого колдуна еще не особенно и заботила головоломка с неизвестными, еще не распознанными письменами... Серые будни юноши были совсем неинтересными.

Ког выцепил из чужой памяти очередной эпизод прошлого и, распознав его, совершенно опешил. Он был поражен настолько сильно, что едва не разорвал свою связь с ажальцем. Причиной же стало то, что глазами Ратена дракон он увидел Даммогинегунп - ту самую желанную, бесценную волшебную палочку!

Эта его слабость, потеря внимания, сосредоточенности, грозила человеку смертью, а ему самому - долгой мучительной болью и, главное, потерей чрезвычайно важных, невероятных сведений. Ког собрал волю в кулак и, превозмогая себя, упрочил мысленную связь со своей жертвой.

Дракон увидел, как Лорд Соцец и его личный Великий, молодой Иленвал Ратен, приняли у себя посланников неизвестного господина. Уговор? Дело чести? Какая-то бессмыслица... Трое крепких на вид людей в неброских дорожных одеждах передали лорду кошель с деньгами и забрали... забрали Даммогинегунп себе! Встретились и разошлись, более они никогда друг друга не видели. Совершенная неожиданность, неприятность.

"Нет, это невероятно... Что за чушь?! - только и смог выдавить из себя дракон. Чуть погодя, он добавил: - Уж лучше бы магика до сих пор лежала под боком у Сор Кенора, хоть было бы известно, у кого ее отбирать..."

Ког растерялся и тут же поплатился за это: его глаза заволокла густая багровая пелена. Вновь преодолевая себя, дракон очистил свое сознание от лишних мыслей - крайне важных, но сейчас неуместных. "Потом, все размышления потом..."

Мысли дракона свернулись в тугую спираль и коброй бросились в пущие глубины человеческой памяти. "Откуда у Ратена бумаги? Откуда Даммогинегунп? Какие еще открытия предстоит сделать?"

Словно наяву, Ког увидел следующую сцену: дворец лорда, в одной из комнат Ратен собственноручно обыскивает пребывающего без сознания бородатого человека в богатом бежевом костюме. Среди множества вещей колдун нашел и Даммогинегунп, и аккуратно свернутые в свиток листы с вязью незнакомых слов...

Дракон испытал невероятное облегчение. Он понял, что только что докопался до истины и получил искомые сведения. Он нашел исток всей этой истории с гоблинами. Но, вопреки его ожиданиям, теперь загадок стало еще больше.

Чтение памяти все же имело свои изъяны. Ког пришел к выводу, что добровольные или же принудительные разъяснения Ратена - живого и здорового - принесли бы ему немало пользы. Например, можно было бы задать ажальцу такой вопрос: что это за бородатый незнакомец, у которого были изъяты бумаги и Даммогинегунп?

Дракон осекся. Его сознание дотянулось до одного из воспоминаний Ратена, и подсказкой сверкнуло имя: Брен. Брен свалился на лорда Соцеца как снег на голову, пришел словно ниоткуда и вскоре столь же загадочно, безвозвратно исчез. Ког подивился: как такое может быть? правильно ли он воспринимал образы, не пропустил ли важные эпизоды прошлого? Слишком уж невероятной ему казалась впитанная только что история.

Дракон вдруг понял, что Брена он видел и раньше. Этот человек был ему знаком. Один из собственных тайных прислужников? Нет, нет. Но кто же?

Ког напрягся, с головой погрузился в беспорядочно собранные, еще не усвоенные воспоминания Иленвала Ратена. Он тщательно изучил образы, на которых Брен просил лорда о помощи некоей баронессе. Тут же всплыло еще одно имя-подсказка: Цальса Эссенцак. Да, лорд воистину позаботился о ней, сделал ее своей женой. Значит, теперь следовало найти Цальсу Соцец. Она, она знает Брена!

Дракон продолжил изучать воспоминания Ратена, но ему уже стало ясно: большего он не добьется, в нестройных поисках дальше не продвинется. Нить оборвалась, но ее еще можно было ухватить за отдаляющийся кончик...

Брен... Что за странный незнакомец, имевший на руках не только бумаги, но и магику? Как он очутился в ронудальском дворце самого лорда Соцеца? Ког искренне пожалел, что престарелый лорд уже отошел в иной мир. Но тем хуже для Ратена - будет отдуваться за двоих. Все расскажет!

Связь между драконом и человеком начала стремительно таять, пока не исчезла совсем. В тот же миг боль, отравлявшая тело гиганта, достигла пика и стала невыносимой. Она игриво очертила тонкую грань между беспамятством и смертью. Ког стерпел. Он знал, что нужно продержаться всего несколько мгновений - и станет легче. А извращенное чувство справедливости шептало ему: "Это плата за могущество, неужели ты хотел узнать все даром?!"

Дракон отшатнулся назад и завалился на бок. Девять лет чужой жизни он впитал менее чем за полдня. Но усталости накопилось столько, словно жертвой стал древний эльф, чью память испили до дна. Уж не в дурмане ли было дело? Или это сказалось немыслимое напряжение, чрезмерные усилия, которые он потратил на замедление стремительного потока образов?

Ког закрыл глаза. Дрема? Нет. Скоро Ратен вернет себе потерянное сознание, и упускать это единственное мгновение никак нельзя. Дракон разрешил себе покой, но не сон; пусть в голове перестанет штормить, пусть мысли обретут стройность...

Однако отдых закончился, так и не начавшись. Ког вспомнил: Джимми! Джимми-Покойник! Вот кто очутился в гостях у лорда Соцеца под именем Брена. Постаревший, обросший, заметно похудевший, будто после долгой отсидки в темнице, но точно он! Тот самый Джимми-Покойник, которого Ког заприметил в воспоминаниях не кого-нибудь, а Метликина Сор Кенора!

Ну конечно! Теперь все складывалось! Эльф владел магикой и из-за оплошности Урака Тумана прознал о гоблинах. Он поведал о том старому другу Джимми, а далее, по цепочке, все передалось Иленвалу и троице непонятных господ. Но с каким умыслом? Какую игру они затеяли?

Теперь Ког не заснул бы, даже если бы захотел. Он погрузился в чудовищно сложные размышления, а его взгляд, удушающее злой, вперился в распростертого на холодном камне беззащитного колдуна.