Накануне Уб дико перебрал с выпивкой. Бледный, опухший, теперь он беспомощно валялся на жесткой дырявой циновке. Он страдал и мучился. Впрочем, все было вовсе не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Во-первых, Уб все равно маялся от безделья. Во-вторых, подобную пытку он терпел ежедневно, а когда заканчивался услужливо привезенный добрым младшим братом самогон - ему становилось даже хуже.

Спустя время Уб нашел в себе силы сесть. Яро вращая глазами, попеременно то морщась, то щурясь, он огляделся. Сквозь воздушную рябь и тонкую пелену тумана он увидел покосившиеся деревянные стены своего бедного жилища, повсеместно разбросанную грязную солому и столп слепящего солнечного света, который пробил в крыше внушительную дыру и безжалостно вонзился в ровный утоптанный пол.

Уб ощущал в ушах привычный звон, но было что-то еще: что-то неправильное, непривычное. Бедняга напрягся что было сил и распознал причину своей тревоги. И тотчас далекий зов стал отчетливым, понятным:

- Прости нас! - доносилось снаружи.

Пьяница растерялся.

Крик повторился:

- Прости нас!

Убу почудилось, что это голос одноглазого Элпа, старосты деревни, человека, который два года назад внял требованиям бабьего войска и выгнал его, единственного на всю округу колдуна, вон.

- Что за хрен? - просипел Уб. И он тут же пожалел о том, что раскрыл рот: в его голове загудел колокол.

Борясь с недугом, пьяница завалился на бок. Когда ему стало легче, он кое-как поднялся на карачки, а затем выпрямился во весь свой неважнецкий рост. Его короткие толстые ноги дрожали, но все же оставались послушными.

- Умоляем, прости нас! - На этот раз раздалось громкое нестройное многоголосье.

Уб с ужасом взглянул на ветхую дверь, за которой плескался чудовищно яркий солнечный день. Он осознал, что впервые за долгое время к нему пожаловали гости - это если не считать тайные посещения брата-собутыльника, - и нужно было их встретить.

Несколько шагов до двери дались Убу с трудом, особенно ему мешал тугой клубок мыслей, раскрутившийся в голове. Колдун прекрасно помнил, как его изгоняли, как позорили, как клеймили последними словами за многочисленные ошибки в предсказаниях и бестолковую ворожбу.

Да, зачастую он брал на себя слишком многое и откровенно врал глупым односельчанам, но те сами были виноваты, потому что требовали невозможного и не желали слышать отказ. И вот однажды Уб сорвался. Прямо на общем собрании, в присутствии почти всего взрослого населения деревни, он признался во всех своих проказах и при этом поименно и крайне нелицеприятно высказался о каждом, кто когда-либо что-то от него хотел. С особенным удовольствием он поведал о тех просьбах, которые должны были остаться в тайне. Не будь он пьян и обижен, то побоялся бы такой вольности. Но что было - то произошло.

Разумеется, расплата наступила незамедлительно. Его вытолкали взашей прямо с собрания, попутно пару раз врезали по лицу и оставили валяться на пыльной дороге. Наутро староста растормошил его и, окруженный злющими бабами, объявил "всеобщее решение": изгнание.

С тех пор Уб подружился с одиночеством. Он поселился недалеко от родной деревни, среди оврагов, в той стороне, куда почти не ходили. За минувшие два года он видел не больше дюжины людей, да и то мельком. Как только его замечали - сразу разворачивались и торопливо уходили прочь.

Можно было легко предположить, что в деревне изгнанника до сих пор хулят, ненавидят и презирают. Подобные обиды прочно вгрызаются в людскую память и живут там десятилетиями. И тем сильнее Уб удивился сейчас, когда от тех же самых людей услышал мольбы о помощи.

Определенно, взывали к нему. Именно его просили выйти, простить и помочь. Массовое безумие, не иначе. Канун конца света.

Уб сделал очередное неимоверное усилие и распахнул ветхую дверь во внешний мир. Стоя на пороге, одной рукой он опирался о косяк, а другой безуспешно прикрывал глаза от слепящего солнца. Сначала он увидел неясные силуэты людей, потом взгляд прояснился - и образы налились живыми красками, обрели четкость: стали видны лица пришедших.

Так и есть - здесь староста! И старые бабы-трещетки рядом с ним! Все они уже умолкли и, не смея раскрыть рта, заискивающе внимали появившемуся на пороге грязному ободранному пьянчужке. Их лица выражали опасливость, настороженность, будто прийти сюда их вынудили непреодолимые обстоятельства.

- Что вам надо? - вопросил Уб так хрипло, столь неразборчиво, что сам себя едва понял. Происходящие события изумили и взволновали его.

Как и положено, вперед выступил староста. Лицо Элпа было изнеможенным, мятым, утыканным седой щетиной. Неизменная черная повязка на правом глазу.

- Глубокоуважаемый, великодостопочтимый Убетарий! - начал он с неприкрытой и совершенно невероятной лести. И раз так, то были веские причины. - Прости нас, пожалуйста! Мы пришли к тебе, молим о прощении.

- Вижу, что пришли, - недовольно отозвался Уб. Пока что он так ничего и не понял.

На этот раз заголосили бабы, но не как обычно яростно и напористо, а жалостливо, подобно собачьему скулежу. Впрочем, толку с их болтовни также не было.

Уб хоть и пребывал в недоумении, но успел ощутить свою значимость. А раз так, уже ничто не мешало ему разозлиться. Он нарочито сжал губы в кривую линию, выпучил глаза, покраснел лицом, дрожь его рук стала заметной.

- Эй, вы! Живо говорите: что стряслось? А не то...

Гости ужаснулись, пошатнулись, а многие даже отпрянули, будто недосказанная угроза сразу же воплотилась в увесистую дубину и беспощадно ударила их по лбу.

- Рассказывайте внятно, толково! - поспешно добавил Уб с интонациями, свойственными милосердному господину. Пусть он перебрал накануне, из-за чего голова сама не своя, пусть к нему лезут с непонятными, совершенно нелепыми прошениями, но настроение толпы он уловил верно.

- Эй, Элп, - обратился Уб к старосте. - Говори ты один, и чтобы было понятно. Пугаетесь, как дети, а зачем? Бояться былого - уже поздно, а будущего - еще рано.

И староста рассказал.

Уб выслушал, все так же пуча глаза, но на этот раз выражением его лица правила искренность. Недоверие, потрясение! Шок! Ему только что поведали, что ночью он уничтожил по меньшей мере шестую часть родной деревни.

Староста описал это так:

- Очнулся я от тряски. Земля вздыбилась, сошла с ума! С моих полок все повалилось, утварь разбило напрочь! Я выскочил из дома наружу и увидел огромную огненную гору. Чай не дурак, я сразу смекнул, что эта громадина упала с неба прямохонько на дом старой Мараски. Ее-то точно раздавило вместе со всей ее душной семейкой, да вдобавок не свезло всем ее соседям - те тоже оказались под горой.

- Так а при чем здесь я? - не унимался Уб. - Не хочешь же ты сказать, что это я...

- Прости нас! - тут же заголосили бабы.

- Ну-ка заткнитесь, - рявкнул на них староста. Подобного он себе никогда прежде не позволял. - Великий Убетарий, прости нас! Мы все поняли, мы осознали... Мараска больше всех в тебя плевала, это она подбила остальных на твое изгнание... А ты ведь клялся отомстить, ты перед самым своим уходом предупреждал... Боги, почему мы тебя не послушали! Я, я должен был предвидеть! Нельзя сомневаться в силе колдуна! Нельзя гневить колдуна и уж тем более прогонять его, как последнего бродягу! Ты раскрыл нам глаза! Просим еще раз и еще: остановись, не губи остальных! Кого ты посчитал виновными, кого наказал - и черт с ними, никто и не вспомнит. Вернись к нам, пощади остальных...

Теперь-то Уб понял что к чему. Да, так и было: два года назад его гнали прочь, а он, обиженный, опозоренный, громко кричал в ответ угрозы и проклятия... Одна лишь загвоздка: никакую огненную гору он не только не сбрасывал на деревню, но и не мог этого сделать при всем своем желании. Его колдовские способности ограничивались лишь знанием снадобий и отваров, а действительные чудеса были ему неподвластны.

Более того! Минувшей ночью он мертвецки спал, в обнимку с опорожненной бутылкой самогона, да так крепко, что никакого грохота не слышал, никакого зарева не видел. Известие об обрушившемся на голову земляков несчастье стало для него откровением.

И что же это означает? Уб хотел было рассмеяться, но люди перед ним выглядели слишком серьезными, подавленными, пережившими ни с чем не сравнимое горе. Уб подавил в себе всякую тягу к насмешкам и издевкам. Вдобавок, себе он врагом не был и признаваться в своей ничтожности, в неспособности совершить и толику того, что ему уже приписали, не собирался.

- Так! - громко постановил колдун. - Раз вы раскаялись, то я могу вернуться в деревню.

Толпа одобрительно загалдела, напряжение спало. Люди впервые попытались выразить свою радость, робко заулыбались.

- Но я выдвигаю условие!

- Все что пожелаешь, дорогой Убетарий! - мигом отозвался староста. Остальные незамедлительно его поддержали.

Уб ничего особенного и не хотел, но так просто вернуться, по первому зову, он не мог. Пусть возникнет незначительное препятствие - тогда меньше будут сомневаться в его причастности к произошедшей катастрофе. Что-что, а это заблуждение нужно поддерживать, иначе через некоторое время его снова обзовут неумехой и шарлатаном. И... и отравят, например. На всякий случай. Чтобы уж точно не бояться страшной мести.

- А условие такое! - громко заявил Уб. - За время своего одиночества, пребывая в мудром покое, я пристрастился к выпивке. И вам нужно будет снабжать меня ею еще семь лет. Самогон моего братца не в счет, это отдельно... Эй, с чего это вы нахмурились?

Колдун сразу уловил перемену настроений. На мгновение ему показалось, что все дело в непомерной жадности односельчан. Ах, если бы это было так. Истина оказалась много горче.

- Он... Его тоже... - несвязно пробормотал Уб. Кивков он не видел, да и незачем было смотреть, как подтверждают его догадку.

Помрачневший Уб оглянулся через плечо, вяло обозрел свое бедное жилище. Брать с собой было нечего, одно грязное тряпье. Тогда он, с пустыми руками и без всяких средств к существованию, медленно, минуя толпу, побрел в сторону родной деревни.

Одноглазый Элп пристроился справа от колдуна, чуть позади, как подобает менее важному человеку. Староста приглушенно забубнил свои предложения:

- Прошу, поживи у меня. Я дам тебе отдельную комнату, буду кормить, поить. Ты окажешь мне большую честь... К зиме мы отстроим новое жилье, тебе тоже сделаем... Все вместе будем стараться...

- Я тоже буду стараться, - вторил Уб тихим голосом. Он возвращался домой, о чем неустанно мечтал, но совсем не так, как хотел бы. Колдун решил сделать все, чтобы нанесенная односельчанам чудовищная рана скоро зажила, и чтобы его не считали виновником трагедии.

- Вы же все понимаете... - продолжил Уб. - Все мы одинаково ответственны... Ошибки прошлого привели к несчастью, и моя потеря не меньше вашей... Сейчас настал новый день, начнем с начала. Никто не должен корить ни меня, ни себя. Так?

- Конечно, - тут же отозвался староста. Сложно было понять, говорит он искренне или нет. Элп до сих пор боялся, это делало его податливым, готовым на все, что угодно. - Ты и впрямь могущественен, а мы, дураки, поносили тебя... Умнее было биться головой о стену, чем гневить тебя. Дорогой Убетарий, ты самый мудрый из нас...

- Среди вас-то - да... - буркнул Уб.

Староста его слов не расслышал.

- Что-что? - переспросил он.

- Новый день, - твердо напомнил Уб. - Новый день.

Они уже приблизились к деревне, посреди которой, наполовину утопленная в податливой земле, окруженная обломками бревен, досками, щепками, высилась огромная каменная глыба. Даже издалека было видно, сколь сильны разрушения, как много придется сделать, чтобы восстановить нарушенный быт.

И только сейчас Уб осознал, насколько он, ни за что ни про что, добровольно и наихудшим образом, очернил свое имя. Нет, ужас минувшей ночи не забудут, такого ему - ему! - не простят. Будут лицемерить перед ним, глухо шептаться за его спиной, в полумраке спален пугать детей его именем. Колдун спросил у себя: ради чего я на это пошел?

Уб остановился, захотел оглянуться - посмотреть на оставленную ветхую хижину, которая долгое время была его кровом. Передумал. Мысль о том, чтобы вернуться в покошенные дырявые стены, вызвала у него отвращение. С самого первого дня в изгнании он мечтал вернуться домой - в родную деревню. Потому он и солгал, приписал себе неизмеримую вину за гибель многих знакомых ему с детства людей. Столь тяжкий груз уже начал давить на его плечи.

Бедный Убетарий совсем поник. У него осталась лишь крохотная надежда, что жизнь наладится, что он принесет деревне много пользы. Точно! Он откажется от гнусного требования поставлять ему выпивку. И... и он станет лечить людей - в любое время дня и ночи, совершенно безвозмездно. Будет делать то, что умеет.

Уб загорелся обретенной идеей, новой целью своей жизни. Вдохновленный, он обернулся к односельчанам - и обомлел. Он увидел их вооруженными - либо ножом, либо подобранными с земли камнями.

Одноглазый Элп стоял ближе всех к колдуну. Несмотря на все свои страхи, он понял, что нельзя терять ни мгновения, и ударил первым.