Метликин Сор Кенор неторопливо возвращался домой. Дорога лениво петляла меж покатых холмов и вела к Энариту - красивому, устроившемуся на островке городу, который любовался собою в неподвижном зеркале озерной глади. Всякой спешке мешала жаркая погода: солнце нещадно палило землю и сушило воздух. И ленивая ящерица, распластавшаяся на раскаленном валуне, была той единственной, кому летний зной доставлял удовольствие.

С самого утра Метликином овладело предчувствие, что сегодня свершится нечто из ряда вон выходящее. Увы, слишком часто он выдавал желаемое за действительное. Несмотря на все его чаяния, увлекательные, завораживающие и просто интересные происшествия обходили его стороной. Но нынешний день выдался особенным - злополучным, даже роковым, и в то же время самым счастливым в его жизни.

Метликин еще не дошел до города, но уже чувствовал себя как дома. Он прожил в этих местах почти столетие и знал окрестности, как свои пять пальцев. Нет, даже лучше, чем свои пять пальцев! Раньше, в компании закадычных друзей, он проводил здесь почти все свободное время. Но с тех пор его товарищи либо возомнили себя взрослыми и перестали предаваться играм на свежем воздухе, либо того хуже - умерли от неизбежной старости или же пали жертвами коварно подкравшегося к ним проклятия.

С некоторых пор Метликин начал задумываться над своим возрастом, прикидывать, когда ему стоит взяться за ум: может, он годится на нечто большее, чем на передачу пакетов между Энаритом и соседними городами. Путешествуя по долгу службы, он покрывал десятки лиг и большую часть времени находился вне родного дома, и такая жизнь его уже не радовала.

Как и добрая половина сородичей, Метликин принципиально отказывался использовать каких-либо животных, в том числе лошадей, поэтому он передвигался исключительно пешим ходом. Поначалу такие прогулки казались ему довольно занятными, ему нравилось, что есть возможность увидеть неизведанный еще, бурлящий жизнью мир. Но потом ему это приелось. Уж больно однообразными были маршруты, которые предлагал хозяин курьерской конторы.

Несмотря на усталость и рассеянное, измученное солнцепеком внимание, Метликин издалека заметил группу столпившихся посреди дороги людей. Около дюжины молодых широкоплечих мужчин обступили щуплого худощавого старичка, чья седая борода лишь чуть-чуть не доставала до земли, и не доставала, надо сказать, только по той причине, что была заткнута за толстую веревку, которая несколькими кольцами опоясывала тощее тело.

Старик был одет в длинную робу, некогда, очень даже возможно, белую, но теперь посеревшую от дорожной пыли и обильно покрытую пятнами грязи. На его крючковатом носу покоились изящные очки - это считалось удовольствием не самым дешевым, а во всем остальном он выглядел как обыкновенный бродяга.

Столпившиеся вокруг старика люди носили белые рубашки с длинными кружевными манжетами и светлых цветов панталоны: желтые, голубые и даже малиновые. У большинства из них головы были покрыты шляпами с широкими прямыми полями. Ну и, конечно, у всех без исключения на ногах красовались туфли с прямоугольными носками и большими квадратными пряжками. Одного взгляда на всю компанию хватило, чтобы догадаться: это энаритцы. В каждом городе были свои традиции и своя мода в одежде, поэтому отличить приезжий люд от местных жителей опытному глазу не составляло никакого труда.

Метликин был одет схожим образом, как и пристало энаритцу, однако менее утонченно. Скорее, это был походный наряд; все-таки курьерская работа обязывала продираться через лесные чащи, а не гулять по чистым мощеным улицам или танцевать на роскошных балах.

Заинтригованный, поддавшийся любопытству Метликин подошел ближе к людям. В то же время старик взмахнул рукой, крутанул находившуюся в ней тонкую палочку и страшно выкатил глаза.

- Что?! Как вы смеете, несчастные! Обвинять меня?! Меня! Великого волшебника! Вы дорого заплатите! - кричал он, срываясь на визг.

Один из энаритцев, детина с трехдневной щетиной, рассмеялся. Он резко дернул старика за плечо, отчего тот пошатнулся и едва не упал на землю.

- Ах так! Да вы на кого руку подняли? Этот день станет для вас последним! Сейчас я призову на помощь комара, и он выпьет из вас всю кровушку!

- Пустые слова! - отразил угрозу детина. - Еще раз увидим тебя в Энарите - все кости переломаем. Пусть ты дивный певец, но никому не позволено вести себя так распутно в приличном обществе. Боги! Так грязно домогаться женщин! Радуйся, что мы люди добрые, сначала только предупреждаем. И благодари в молитвах госпожу Иреллу! Она просила нас не быть с тобою грубым. Вот теперь я все сказал, пошел вон! Даже не оглядывайся, а то...

Старик встрепенулся, болезненно задрожал. Люди, не готовые к такому обороту, разомкнули кольцо. Многие даже забеспокоились о здоровье чудаковатого бродяги. В конце концов, все они были достойными горожанами, а вовсе не жестокими беспощадными бандитами с большой дороги.

- Я Муртар, детки! Понимаете?! Я сотру вас в порошок! Трепещите!

Палочка в руке старика заискрилась, и сразу исчезли все сомнения в том, что она волшебная. Сначала люди побледнели, всерьез испугавшись угрозы, но спустя мгновение они катались по земле от хохота. А лучезарно сияющий Муртар не без гордости указывал своим узловатым пальцем на обещанного комара, самого обычного миниатюрного кровопийцу.

Детина, который до сих пор оставался единственным собеседником колдуна, первым взял себя в руки. Затем он ловко поймал насекомое и размазал его - несчастного, ни в чем не повинного гнуса, - меж своих широких ладоней.

У старика едва не случился сердечный удар. Он схватился за грудь слева и, сопя, кряхтя, осторожно присел на землю. Многие окончательно переметнулись к армии сочувствующих, но помощь никто не предложил. В итоге, молча постояв над осунувшимся Муртаром, горожане как один покачали головами и отправились обратно в Энарит. Но не успели они отойти и на сотню шагов, как старик излил им в спину бурный поток непристойной брани; апофеозом стала угроза вызова... мухи.

У тех, к кому тирада была обращена, нервы не выдержали, и теперь на их лицах не осталось и следов миролюбия, а тем более сочувствия. Метликин понял, за что старика выдворяют из города. Тот определенно переборщил с выражениями и накликал на себя гнев дюжины взрослых мужчин. Все они, с разной долей решимости, развернулись и с видом, не предвещающим Муртару ничего хорошего, двинулись вперед.

Волшебная палочка колдуна вновь заискрилась, и вокруг нее стала летать муха; воздух наполнило громкое пронзительное жужжание. Кончик палочки быстро начертал еще несколько невидимых символов, и муха внезапно превратилась в огромное, просто гигантское насекомое, размером превосходящее взрослую лошадь. Однако не это более всего потрясло Метликина, ведь само по себе подобное колдовство не было таким уж чудом. Но муха оказалась закована в подобие полных рыцарских доспехов!

Если сам Метликин мог присвистнуть - на правах зрителя, то остальные свидетели колдовства переживали совершенно иные чувства. Те, кто оказался ближе всех к старику, теперь быстрее остальных пятились назад. Сквозь широкие прорези в шлеме за людьми наблюдала пара фасеточных глаз; энаритцы же не сводили взгляда с длинного широкого меча, что покоился у мухи на спине, между крыльев.

Метликин только и успел подумать: "Иллюзия это или по-настоящему? А если по-настоящему, то зачем мухе меч, и как она будет им пользоваться?" В тот же миг насекомое поднялось на задние лапы, а передние отвело назад и схватило ими вычурную костяную рукоять своего грозного оружия.

Если бы дело тем и ограничилось, то у энаритцев, может, и не было бы нужды спасаться бегством. Но бронированное насекомое молнией бросилось вперед. Своим клинком оно рассекло одного несчастного пополам, а еще одного с силой ударило по голове задней лапой, закованной в стальной сапог.

Крылья - единственное, что у насекомого было оставлено без видимой защиты, - неистово задвигались. Муха стремительно взвилась ввысь и совершила "мертвую петлю", на выходе из которой ринулась на уже панически несущихся к Энариту людей.

У Метликина не было счастливой возможности бежать в сторону дома - ему пришлось бы двигаться навстречу негодующему Муртару и враждебно настроенной чудовищной мухе. Не желая показывать спину, он осторожно попятился. Взглядом он старался следить за обеими угрозами: и за ужасным колдуном, и за его невероятно огромным безжалостным насекомым.

Когда Муртар обернулся, его лицо выражало совсем не те чувства, что раньше. Метликин ощутил себя кроликом, оказавшимся в одной яме с голодным, очень голодным волком.

- Эй ты, обезьяна! Ты куда собрался? - злорадно вопросил колдун.

- Й-й-я? - заикаясь, поинтересовался Метликин. Для пущей выразительности он ткнул себя в грудь согнутым указательным пальцем.

- А я здесь больше обезьян и не вижу. Здесь вообще не должно быть обезьян, ведь они живут в лесу, сидят на ветке дерева и в брачный период поют песни. Так что ты здесь забыл?!

Метликин поперхнулся и неосознанно потрогал свои остроконечные эльфийские уши. От такого оскорбления все его страхи как ветром сдуло. Перед ним злой колдун? Плевать! Неподалеку летает чудовищная муха? Ха-ха. Тем более!

Метликин так сильно возмутился, что даже побагровел, а его мысли спутались. Он уже собрался огрызнуться, сказать в ответ нечто не менее обидное, чтобы хотя бы очистить душу перед неминуемой смертью, но тут, точно между ним и колдуном, воздух прямо-таки забурлил. Словно из ниоткуда появился самый настоящий фей.

То, что это был фей, Метликин понял сразу. Только феи выглядели миниатюрными веснушчатыми человечками с крылышками бабочки за спиной. Редко кто мог похвастать, что видел этих существ, но каждый узнал бы их при встрече. А с тех пор, как фей стал единственным в своем роде созданием на планете, легенды на его счет стали еще более популярными и оттого многочисленными.

- От обезьяны слышу! - Голос у вспорхнувшего над землей человечка был писклявый, но очень отчетливый. - Ага! Вот я тебя и нашел!

Метликин понял, к кому были обращены последние слова фея, когда муха резко развернулась: ее жужжание уподобилось раскатам грома.

- Ты?! - Муртар выпучил глаза и истерически захохотал. Оба летуна не обратили на это ни малейшего внимания, поскольку теперь они неотрывно следили друг за другом.

Муха, чтобы не терять времени, просто отпустила свой меч в свободное падение к земле, и ее освободившиеся лапы сразу же задвигались, начали сплетать невидимые узоры. Фей был не менее прозорливым и, двигаясь к противнику, не сбавляя скорости полета, тоже принялся колдовать.

Познания Метликина в магии были малы, но, по первому впечатлению, представшая перед ним троица входила в список самых могущественных волшебников планеты, а то и всей Вселенной. Воздух буквально затрещал от громоздившихся друг на друга заклинаний. Сначала в небе на разной высоте появились черные бездонные дыры, причем большей частью на пути фея. Затем неизвестно откуда взялись разноцветные молнии и обжигающие вихри, впрочем, никакого вреда участникам развернувшейся баталии не причинившие.

Пока защита превосходила нападение. Доспехи мухи уже давно обволакивало ровное голубоватое сияние, а вокруг фея, видимой брони не имевшего, то и дело мелькали едва заметные огненные всполохи.

Из-за всего этого колдовства увидеть самое интересное стало практически невозможно: то поле битвы застилалось тьмой, то, наоборот, слепило ярким светом. Само собой, остальные магические заклинания никуда не исчезали, а накладывались на этот фон, сами становились полноправной деталью невероятного, безумного пейзажа.

Метликин удивился, что старик еще не воспарил в небо и не принял участия в воздушном поединке. Вряд ли им двигало понятие чести, потому как он, стоя на земле, без устали произносил собственные заклинания и судорожно, неистово двигал волшебной палочкой, будто он дирижер целого оркестра. Эльф удивился, но при этом на него снизошло и некоторое отрезвление.

- Пора отсюда убираться, - тихо сказал он себе под нос и, ускоряясь с каждым шагом, побежал прочь от дороги, за холм.

Затея Метликина не увенчалась успехом, потому что прямо перед ним в землю вонзился внушительных размеров - почти в ростовой щит - обсидиановый осколок. Энаритец поспешно взглянул на небо и по сторонам и увидел, что врезавшийся в землю кусок черного стекла не единственный в округе и при этом далеко не самый большой.

Вдобавок совсем рядом с Метликином что-то ухнуло; мимо, на уровне его глаз, пронеслись искры - разноцветные, зловеще шипящие, жаждущие столкновения с мягкой плотью. Поэтому эльф быстро принял единственно верное, как ему показалось, решение: упал на землю и прикрыл голову руками.