Энарит не был крупным городом, даже по меркам планет с задворок Вселенной. Точнее, был, но очень давно, когда крупными считались поселения с несколькими сотнями колонистов. С тех пор утекло много воды, а численность населения возрастала чрезвычайно медленно. Ныне энаритцами называли себя от силы три тысячи людей и совсем немного эльфов и горных карликов.

Длинный широкий мост, каменный и очень прочный, пролегал над гладкой поверхностью озера и соединял пологий берег "большой земли" с островом. Он упирался в единственные врата города, которые в темное время суток латали собой сквозную дыру в чреве широкой серой башни, а с первыми лучами солнца гостеприимно распахивались настежь и до самого заката оставались открытыми.

Оилитиль оценила вид на Энарит и не преминула заметить, что она видела и более красивые города. Эльфийка сообщила, что ей по нраву многочисленные округлые башенки, обязательно тонкие, с высокими сверкающими на солнце шпилями, а вовсе не грубые обрубки, вдавленные в опоясывающую город каменную стену.

Стража на въезде в Энарит была как вежливой, так и внимательной. В прошлом Метликин часто мелькал перед их глазами, так что они запомнили в нем горожанина. Эльф ощутил теплоту и спокойствие во взгляде, который по нему скользнул. А на явно чужую здесь Оилитиль посмотрели совсем иначе: оценивающе и с легкой тревогой.

Впрочем, никаких последствий мнение стражников не имело. Прохождение через ворота являлось простой формальностью для всех, кроме торговцев, с которых взималась пошлина.

- Куда пойдем? - поинтересовалась Оилитиль, когда они очутились на шумной оживленной площади прямо за воротами.

Это место использовалось в качестве базара: и торговцы оставались довольны тем, что не надо везти свой товар по узким улочкам, и энаритцы были рады удаленности приезжих купцов от центра города.

- Здесь нам делать нечего. Товары самые обычные и, пожалуй, тебе ненужные. Ты можешь побродить тут позже, если не боишься жуликов. А пока... Ты ведь хотела посмотреть на знаменитое энаритское проклятие? Ты уже видишь его, но наверняка не замечаешь. Ну что же, я проведу тебя в другое место.

Оилитиль ничего не ответила и молча пошла следом. Они миновали три квартала, прежде чем эльфийка, заскучавшая от лицезрения одинакового городского пейзажа - мощеная дорога, похожие друг на друга каменные дома, узкие кривые улицы, - спросила:

- Куда мы идем, скажешь? Или это будет тайной, пока мы не окажемся на месте?

- Почему же тайной? Я веду тебя в сердце города, в парк.

- Это туда, где растут знаменитые деревья?

- Именно так. Но деревья... знаменитые... - Метликин поморщился, - они не только в парке. Каждое дерево, которое выросло на острове, наше проклятие.

- А чего не срубить их и не посадить новые? Или новые примут на себя проклятие срубленных?

Метликин резко развернулся, на его перекошенном бледном лице сверкнули глаза. Но эльф сдержал те слова, что были готовы сорваться с его губ, и дал эльфийке знак следовать за ним. Причем теперь он уже не следил, поспевает за ним спутница или нет. Так, в полном молчании, они достигли высокой ограды парка.

Закругленные к центру створки ворот распахнулись еще в давние времена и с тех пор ни на пядь не сдвигались с места. Утоптанная земляная дорожка вела вглубь парка, а вдоль нее высились самые разнообразные деревья, даже те, что предпочитали отнюдь не местный климат.

- Вот мы и на месте. Я не думаю... Нет, скажем так... Я надеюсь, что ты не настолько глупа или, что еще хуже, бессердечна, что могла сказать о срубе деревьев сознательно. Значит, ты просто не знаешь, о чем говоришь. Расскажи мне, что тебе известно о проклятии.

Оилитиль явно пребывала не в своей тарелке. Ее просили раскрыть заведомо неверное, как она уже поняла, знание - вот ведь, оказалась в глупом положении. Кроме того, Метликин напомнил ей, что она сама эльфийка, а это что-то да значило.

- Я много странствовала, о проклятии слышала разное. На нашей планете о нем знают все, только вдали отсюда история не отличается от сказок-страшилок - ею пугают детишек. Хотя многие все же отделяют вымысел от правды. Конечно, насколько они вообще могут это делать, ведь эту историю обычно передают в виде пересказа другого пересказа. Вот и получается нелепица, что в каждое полнолуние ваши деревья оживают и начинают охотиться за горожанами. Уж это точно сложно воспринимать всерьез.

- Да уж. - Метликин выдавил улыбку. - Продолжай.

- Чаще прочего рассказывают так: проклятие связало деревья Энарита со всеми горожанами. У каждого жителя есть свое собственное дерево.

Метликин согласно кивнул и жестом предложил войти в парк, чтобы совместить беседу с неторопливой прогулкой по аллее.

- Да, пока ты говоришь верно, все так и обстоит. Всякий, кто родился в Энарите, обречен иметь общую судьбу с одним из деревьев. Но деревьев в городе не столько же, сколько жителей, это неправда.

- Общую судьбу? - искренне удивилась Оилитиль.

- Значит, о проклятии ты ничего не знаешь... Ну что же, это хорошо. Так вот, дело в том, что если погибает энаритец, то погибает и "его" дерево. Не сразу, пусть в течение нескольких месяцев, но погибает. А если погибает дерево, неминуемая смерть приходит за одним из энаритцев.

- Какой кошмар! - Оилитиль остановилась перед многовековым дубом и потянулась к нему. Но в последний момент она одернула руку и нерешительно взглянула на Метликина. - Касаться можно?

- Это будет то же самое, как если бы ты прикоснулась к тому энаритцу, который с этим дубом связан.

- Он что, почувствует это?

- Нет, но... Неважно.

Листья колыхались на легком ветру, по округе разносился печальный шелест. Оилитиль отошла от дуба и задумчиво огляделась по сторонам. Метликин же смотрел на собеседницу в ожидании вопросов, которые не заставили себя долго ждать.

- А ты знаешь, какое дерево твое? Их так много...

- Нет. Но даже если бы знал, то вряд ли сказал бы тебе. - Метликин грустно улыбнулся. - Никто не знает, с каким именно деревом связана его судьба. В этом, на самом деле, весь кошмар.

- В этом? Ясно. Я уже поняла, что проклятие в неопределенности, что ты не можешь быть уверенным в сохранности своей жизни, потому что кто-то случайно или очень даже намеренно может погубить твое дерево, потому что само дерево может заболеть и усохнуть. Поэтому постоянно приходится переживать, чтобы с твоим деревом ничего не случилось. А раз неизвестна пара, то все еще неопределеннее! Это ужасно!

- Ты говоришь, как человек, - разочарованно вздохнул Метликин.

- Я опять что-то не то сказала? Почему ты вспомнил о людях?

- Ты, видать, провела среди них слишком много времени, иначе говорила бы сейчас совсем другие слова. У тебя определенно не эльфийские взгляды на жизнь, на мир, у тебя вообще другие ценности, насколько я погляжу.

- Обоснуй! - потребовала Оилитиль. Она, усмотрев оскорбление, вскинула голову. - Да, я выросла и долгое время жила с людьми, хотя и эльфы были рядом. И я не вижу в этом ничего дурного!

- Ай, остынь. Я о дурном и не говорил. Просто ты осталась эльфийкой только внешне, а внутренне ты уже скорее человек. Твои рассуждения доказывают это. Типичный людской страх, что дерево - это уязвимая часть тебя, причем ничем не защищенная. Уж сколько здесь в городе людей - столькие из них об этом говорили. Различие в словах, но не по сути. А ведь на самом деле как раз люди наименее пострадали от проклятия.

Ты ошиблась еще в одном: здесь деревья ничем не болеют, и срубить их вряд ли кто-то может, разве что на нас пойдет армия могучих магов, которая сломит последнее сопротивление и захватит город. Но кому это надо? Никому.

Все от того же проклятия деревья здесь совершенно необычны. Они могут прорастать из земли, в то время как семени совершенно точно неоткуда было взяться; они не подвержены болезням; они не требовательны к погоде, хотя многие из них явно имеют совершенно иные нужды по части влажности или плодородности почвы. Деревья чувствуют себя превосходно, невзирая ни на что! На деле, их может убить лишь старость. Или гибель энаритца.

- Ты сказал, что люди наименее пострадали?

- Да, конечно. Даже если вооружиться их логикой. Жизнь человека коротка, чтобы вкусить еще больше горечи.

- Возраст! Деревья живут дольше людей, ты это хочешь сказать?

- Конечно. Обычно люди умирают гораздо раньше, чем погибают деревья. Их, людей, единственный страх как раз в том, о чем ты говоришь: из-за мнимой уязвимости, чувства зависимости от растения. Они боятся этого, и я бы не сказал, что этот страх оправдан. Но такова человеческая природа.

Метликин повернулся к деревьям у дороги и поочередно указал на них рукой:

- Береза живет сто и больше лет, изредка может дотянуть и до двухсот. С ольхой то же самое. Каштан - лет двести, причем тут встречаются совершенно разные каштаны, бывают и долгожители. Дуб... Дуб - хорошее дерево, семь-восемь веков жизни, а то и тысячелетие...

- И эльфы, получается, порой умирают чуть ли не в детстве?! Я вижу, чаще других здесь мелькают как раз березы...

- Да, бывает и в детстве. Но насчет берез ты ошибаешься, их доля не так велика. Другое дело, что короткоживущих растений действительно много. Но здесь скорее человеческий город, а нас, эльфов, всего порядка двухсот. Тех же карликов и вовсе счет на десятки. Кому достался дуб - тому повезло. Еще тут в парке есть молодой баобаб, который проживет не одно тысячелетие, но он такой только один. Кому-то, кто родился в прошлом веке, придется умереть своей смертью. Здесь много разных деревьев, но срок жизни большинства из них сопоставим с жизнью человека-долгожителя.

- Но для эльфов смерть в раннем возрасте - это не самое страшное в проклятии, не так ли? Я права?

- Да, ты ухватила суть. Самое страшное в том, что эльф может принести смерть дереву, а дерево - эльфу. Понимаешь?

- Но это ведь не только эльфов, это всех касается...

Метликин снова разочарованно вздохнул.

- Ладно, потом поймешь, когда... если однажды вернешься жить к эльфам. У тебя определенно человеческая натура. Это для людей без разницы, откуда взялась их уязвимость, им важен факт, что она есть. Карлики же деревья ненавидят и проклинают, вместе с тем они проклинают само энаритское проклятие; деревья им чужды - они зависимы от того, что их отталкивает. И еще карлики упрямы до невозможного, но они черпают в этом силу и закаляют дух. И более чем стойко переносят несчастье. Такой уж они странный народ. А для нас умирать с деревом - это мука. Это не то же, что, умирая, тянуть в могилу совершенно здорового брата, но очень на то похоже. Ответственность не только за свою жизнь, но и за жизнь другого существа - дерева. Люди, и тем более карлики, деревья живыми не считают. Мы не виним их за это. Они просто не умеют видеть и слышать природу, для этого они слишком грубы.

- Кажется, - задумчиво произнесла Оилитиль, - теперь мне понятно. А я сдуру про сруб говорила...

- Зато я до сих пор не понимаю, - перебил Метликин, - почему приходится пояснять эльфийке такие очевидные вещи... Но ты не заслужила порицания, потому что была чиста в мыслях. Только вот вижу, что ты тоже не считаешь деревья живыми... Жаль, но это твой выбор, и пусть он твоим и останется.

Оилитиль запнулась, но все же продолжила спрашивать:

- Я еще одного постичь не могу: почему тогда не уехать отсюда? Ты говоришь, что каждый родившийся здесь становится частью проклятия. Тогда что мешает рожать детей не здесь? Вообще уехать отсюда и тем самым уберечь своих потомков?

- Сложный вопрос, - пожал плечами Метликин. - Я, наверное, не смогу на него ответить. Бывает, уезжают, но спустя годы обязательно возвращаются и не говорят, почему они возвратились. Разве что пояснят общими словами, что что-то тянет их обратно. А как это понимать - не знаю. Магия, во всем виновата магия.

Родить вдали отсюда ребенка и вернуться, коли иначе никак? Ты не первая, кто об этом подумал, а в первую очередь это предвидел тот, кто проклял Энарит. Если ты обречен делить судьбу с деревом - ты это чувствуешь. Рожденные вдали дети - они тоже начинают это чувствовать.

- Всевышние! Что за жестокий человек проклял Энарит? Почему он сотворил такое преступление? За что?

- Человек? Ну, может, и человек, этого никто не знает. Собирательный образ почему-то связывают именно с колдуном людской расы, которому кто-то когда-то здесь насолил...

- Кстати, когда? Говорят, сразу после первичного заселения планеты?

- Нет, что ты! Позже. Если верить древним записям, то недавно минуло тысячелетие. Живых свидетелей тех времен не осталось, по крайней мере, в Энарите. В общем, неизвестно, кто все это натворил. Но одно очевидно - это был колдун великой Силы, никто другой не смог бы... Снять проклятие не сумели даже ажальские Магистры! Представляешь? Они только руками разводили.

- В грязных руках магия всегда может стать кровавым инструментом - бороться с этим просто невозможно. Не боги же повинны, их давно уже нет. Скорее всего, действительно колдун.

- Саму магию никто и не винит, народ здесь не настолько глуп. Ну, ничего, все равно время лечит, и с виду жизнь здесь не сильно отличается от жизни в других городах. Те же бытовые радости, те же развлечения, те же трудности. Энаритцы не любят заострять внимание на проклятии.

- Хорошо, я поняла. Ох, знал бы ты, что я думала обо всем этом до встречи с тобой...

Оилитиль уткнулась носом в крепкое мужское плечо, и Метликину не оставалось ничего другого, как обнять ее. Похоже, на том разговор о проклятии был завершен. И эльфу следовало радоваться, что он не умеет читать чужие мысли и не знает, что девушке нет никакого дела ни до каких деревьев.