С первыми лучами солнца небо рассекла широкая семицветная дорожка, которая соединила зеркально гладкую поверхность озера и высокие кучерявые облака. Энарит еще спал, и лишь немногим посчастливилось улыбнуться на редкость яркой, удивительно четкой радуге.

После бурной праздничной ночи, омраченной разве что предрассветным дождем, наступило безмолвие утра. Люди появились на улицах много позже - после полудня, когда солнцу уже наскучило сиять в зените. Разом, словно по сговору, тут и там грянул озорной смех играющих детей, взрослые распахнули окна и начали перекрикиваться с соседями. А многие энаритцы и вовсе пробудились лишь к вечеру, особенно те из них, кто веселился всю ночь напролет.

Минувшие торжества, посвященные очередной годовщине освобождения города от проклятия, проходили уже четвертый раз и снова удались на славу. В праздновании участвовали даже такие знатные люди, как правящий герцог и крон-принц соседних государств. Эти достойные мужи прибыли с многочисленной свитой, и их парадные наряды поражали всех своим великолепием.

Метликин был эльфом, причем эльфом очень молодым и потому стойким к усталости. В дреме он провел лишь остаток ночи, а с первыми лучами солнца бодро потянулся и уже не сомкнул век. Его жена тоже пробудилась, и своим поцелуем она отбила у него последние сомнения в том, стоит ли снова погружаться в мир снов.

Вскоре в дверь спальни постучала горничная, она пригласила хозяев в трапезную. Очевидно, неутомимая домоправительница сразу прознала о пробуждении супругов - слух у нее был чуткий, а интуиция отменная, - и тут же постановила: вытащить эльфов из постели ради завтрака. Метликин часто задавался вопросом, кто в доме настоящие хозяева: он с Оилитиль или же Ролла Обенади, которой безропотно подчинялась небольшая армия слуг.

Новый дом Сор Кеноров уместился в самом центре прекратившего свое существование энаритского парка. Ухоженная цветущая лужайка перед парадным входом соседствовала с ровными рядами совсем юных деревьев. А сам особняк выделялся не только виртуозной работой магов-строителей, но и своей красотой: многочисленные закругленные выступы в бледно-зеленой стене служили постаментом для изящных белых скульптур, каждая из которых олицетворяла одну из тридцати положительных эмоций; тонкие башенки, совсем как любит Оилитиль, гордо вырастали из покатой крыши и поднимались ввысь; высокие окна обрамлялись сверкающей на солнце лепкой и густым зеленым плющом.

Этот шедевр был отстроен горожанами в знак благодарности - понятно за что - почти четыре года назад. Метликин во всю отбивался от столь роскошного подарка, но не устоял под мощным натиском доброжелателей. К тому времени эльфа и без того буквально замучили всеобщим почетом: чуть ли не каждый энаритец решил засвидетельствовать свою вечную признательность в записке, к которой обычно прилагалась красиво обернутая вещица. Дары попадались весьма интересные и полезные, и почти все они имели немалую денежную ценность. Но более всего подкупала искренность подношений, и потому совесть-злодейка не позволяла от них отказываться.

"Куда мне все это девать?!" - бессильно разводил руками Метликин, когда уже к вечеру того дня, как проклятие было снято, в его старый дом пестрым потоком начали стекаться подарочные коробки. Он получил золотой флюгер в виде стрелы с непомерно широким наконечником, расшитый крупным жемчугом пояс, аметист размером с кулак, детскую игрушку из разноцветных лоскутков ткани и перламутровыми пуговицами вместо глаз... В одну из коробок - самую большую - даже уместилась хрупкая женщина средних лет, посетовавшая на невозможность продраться к дому сквозь плотную толпу и лично вручившая опешившему герою его портрет, очевидно, нарисованный по памяти и в чрезвычайно короткие сроки.

Так что когда неделю спустя лучшие колдуны города заявились в гости к Метликину, тот уже боялся показаться на улицах. Эльф отчаялся объяснять, что он недостоин такого чрезмерного обожания. Даже родственники и близкие друзья снисходительно улыбались и бормотали о таланте быть скромным. Что уж говорить об остальных.

Колдунов возглавлял сам Сураг Варн. Первым делом он низко поклонился Метликину, а затем позвал его на прогулку в парк. Эльф наивно полагал, что предстоит простая беседа, и просчитался. Он отказался верить, когда главный городской маг, под одобрительный гул своих коллег, объявил отстроенный всего за два дня особняк собственностью Метликина и настоятельно советовал ему туда переселиться. Долгие увещевания и мольбы к безжалостно раболепным от благодарности колдунам потерпели крах, и у эльфа просто не осталось выбора.

Одним из последних подарков Метликина и вовсе едва не добили. От самих консулов Энарита эльф получил предложение стать ни много ни мало королем, начинателем правящей династии. Уж тут все его бессилие в попытках отказаться от других даров собралось воедино и переродилось в огромное желание хоть теперь, да проявить незаурядную силу воли. В итоге, день закончился триумфом: все гости покинули особняк и вроде бы поняли, что Метликин Сор Кенор ужасно утомлен вниманием и желает лишь одного - чтобы его, наконец, оставили в покое...

Тот исторический отказ произошел как раз в трапезной зале. Только там имелось достаточно места, чтобы с удобством разместить несколько десятков человек, словно помещение изначально обустраивалось для торжественных приемов и небольших бальных вечеров. Возможно, колдуны-строители именно на то и рассчитывали, но Оилитиль решила иначе.

"Да, для семейных обедов места здесь излишне много, - однажды произнесла эльфийка. - Но кушать будем здесь". И ее слово к тому времени почиталось как слово хозяйки. А еще через два месяца Оилитиль стала госпожой Сор Кенор, доказательством чему были пышная свадьба и недельные народные гуляния.

Метликин с грустью осознал, что теперь его понимает одна лишь жена, и смирился, стараясь делать вид, что ничего и не произошло, будто он продолжает жить так, как жил раньше. Он даже вернулся работать в контору "Сит и Сыновья", чем невольно поставил своего бывшего начальника в неловкое положение, а коллег, и, по совместительству, друзей, заставил удивленно присвистнуть. Все они оказались попросту не готовы к подобному шагу ныне ходячей знаменитости. Конечно, его приняли с радостью, но... Вскоре эльф понял, что совершил огромную ошибку. В контору стало поступать немыслимое количество заказов, и тому находилось одно-единственное объяснение, пусть оно и было до невозможного нелепым: горожане решили нагрузить Метликина работой, чтобы он получал больше денег за свои путешествия с ценными посылками, чтобы всегда были поручения, которые начальство могло переложить на плечи героя Энарита. И это притом, что те же самые горожане ранее заявляли о полной готовности услужить, помочь в приобретении чего-либо - бесплатно и в любое время. Казалось бы, хватит им уже печься о благополучии одного-единственного эльфа, пусть остановятся, оставят его в покое. Увы, лишь казалось...

Как раз тогда Метликин всерьез решил бросить все - кроме молодой жены, разумеется, - и уехать, куда глаза глядят. Непонятно, как просочились слухи, но уже на следующий день в дверь дома постучала преклонных лет женщина - сухощавая, жизнерадостная, пораженная добротой в самое сердце. Божий одуванчик. Дрожащей рукой она вручила короткое письмо:

"Сиятельный Метликин Сор Кенор и супруга Его, прекраснейшая Оилитиль Сор Кенор! Мы последуем за вами хоть на край света, куда бы вы ни поехали. Можете во всем на нас положиться.

Вечно Ваши, Хельдеканды. Паули и Муадаза".

Метликин так и застыл, воткнувшись взглядом в аккуратно выведенные буквы - в слова, которые навсегда врезались в его память. Из ступора его вывело чудесное прикосновение жены. Но когда Оилитиль сама прочла эти строки, она безвольно упала в обитое гранатовым атласом кресло.

"И что теперь?" - хотели спросить они друг у друга, но промолчали. Зачем усугублять и без того испорченное настроение?

Так они и замерли. Их взгляды бесцельно блуждали по стенам, а потом Метликин взорвался, начал мерить комнату длинными шагами. Когда он пошел по сотому кругу, у него прорезался голос:

- Я больше так не могу! Ходят, смотрят, лезут в нашу жизнь! Все им надо знать, везде угодить. Слово случайно обронишь, так со всей округи сбегутся помощники, будто я смертельно болен и доживаю свои последние дни! Да они сведут меня в могилу! Не понимаю, как можно быть настолько слепым, чтобы не видеть моего неприятия! Да я... Да что я... Я даже уехать не могу. На другой планете и то достанут. Нет, этому надо положить конец! Они все что, спятили? Я и представить не мог, что все как один, как фанатики, станут на меня молиться. Благодарности - ладно, день-другой... неделя. Но не вечно же! Сумасшедший дом! Неужели я сам стал бы таким, будь спасителем города кто-то другой?.. Нет! Я еще не сошел с ума!

- Не надо так громко, - спокойно произнесла Оилитиль. - Угомонись.

Метликин осекся, осознав, наконец, что он перешел на крик, и замер.

- Я не знаю, что делать, - продолжил эльф уже уравновешенным тоном. - Если так продолжится, то останется лишь уйти в отшельники. Пойдешь со мной?

- Конечно, - с готовностью согласилась Оилитиль. Будучи женой героя, она тоже познала все прелести особого к ней отношения и давно уже этим пресытилась. Потому-то ее улыбка и была такой грустной; ни с чем не сравнимая печаль каждого, кто обречен купаться в лучах славы.

И, о чудо! Чудо из чудес! Уже на следующий день к Сор Кенорам перестали относиться как к божествам. Более того, спустя еще неделю случилось невероятное: уличный торговец бубликами продал им свой товар. Продал! Не подарил, радостно предлагая еще десяток баранок, и даже не пытался подарить; он просто проявил обычную в таких случаях вежливость и учтивость, а затем, не без осторожности, произнес: "Два трилона, будьте любезны". Метликин потерял дар речи, а следом ощутил себя самым счастливым эльфом на свете. Те же чувства испытала Оилитиль. Да и торговец разошелся в широкой улыбке, видя такие радостные лица. Потом он смахнул пот со лба и еще раз улыбнулся, уже вслед уходящей парочке.

С тех пор Сор Кеноров тревожили лишь по случаю праздничных мероприятий - как почетных гостей или участников, и не мучили чрезмерным вниманием. Четырехлетняя годовщина была одним из таких торжеств. Но даже без приглашения Метликин с женой отправились бы отметить столь выдающееся и воистину легендарное событие.

И вот теперь утро, завтрак... Снова спокойные размеренные дни, о чем еще мечтать? Разве что о наследнике, но с этим требовалось подождать еще лет тридцать. Зато остальные энаритцы, большей частью люди, незамедлительно приступили к делу, и численность населения взлетела до небывалых высот. За минувшие годы свет увидела целая тысяча новорожденных детей! Самыми популярными именами оказались Мет и Ойла, что заставило Сор Кеноров насторожиться. Но, к счастью, эти имена оказались далеко не единственными.

- Я пойду. - Оилитиль сделала последний глоток и выскользнула из-за стола. - Отобедаю у Софи, так что жди к вечеру. Мы немного посекретничаем.

- А меня они не пригласили? Я тоже мог бы поболтать с Гилбертом.

- Да брось, мне правда надо посекретничать.

- Почему брось? Я ведь серьезно... Вы все равно запретесь в комнате, так и болтайте там, о чем душе угодно, а мы затеем мужской разговор... - Оилитиль настолько выразительно взглянула на мужа, что заставила его пойти на попятную. - Что? Ладно, не нужно мне говорить с Гилбертом, убедила. Так ты до вечера? Третий раз на неделе? Вам, женщинам, обсудить все за один раз никак нельзя?..

- Нам, женщинам, это позволительно! - гордо произнесла эльфийка.

Метликин приметил, что проходящая мимо служанка приложила ладонь ко рту, неловко скрывая свою улыбку. Никто не упускал случая потешиться над хозяином, когда жена выставляла его на посмешище...

- Ладно, ладно. Все-то я иду у тебя на поводу. К весне свяжи из получившейся из меня веревки носки... Но учти, следующий раз пойдешь к какой-нибудь из своих подруг - захвати и меня. Особенно, если это снова будет Софи. Я так давно с ней не виделся... И вообще я не понимаю, почему мы теперь ходим в гости порознь...

Оилитиль поспешно кивнула. Тихо напевая веселую песенку, она покинула разворчавшегося мужа.